предреволюционной литературе.


Жаль, что Вас не будет.


Париж, 24-го апреля 1926 г.


Дорогой Димитрий Алексеевич,


У Мирского умерла мать — после короткой болезни. Он чувствует, действует и держится молодцом. Только в больших случаях узнаешь человека.


После Лондона (к 1-му июля) собирается к Вам, хочет с Вами попутешествовать. Я бы тоже хотела.


Нынче вечером уезжаю с детьми в Вандею и увожу «Благонамеренного».[409 - Второй номер журнала за март-апрель 1926 г.] Оттуда напишу — о нем, о Вас и о себе.


До свидания — жаль, что только осенью. Сердечный привет от нас всех.


МЦ.


Люблю Вас как родного.


Гонорар, когда сможете, направьте по Сережиному адресу и на его имя — там, где я буду жить, банков нет. Только песок. Сережин адрес До 15-го/18-го прежний. Приедет позже, после выхода «Верст». — Подвигаются.


_______


Мой адрес:


St. Gilles-sur-Vie (Vendйe)


Avenue de la Plage


Ker-Edouard


(Vie — река, Ker — по-бретонски — дом).


3-го мая 1926 г.


Воистину Воскресе, дорогой Димитрий Алексеевич! Это наши с Вами слезы по поводу статьи Осоргина.[410 - Рецензия М. А. Осоргина «Дядя и тетя» на второй номер журнала «Благонамеренный», напечатанная в «Последних новостях» (1926, 29 апреля).] Кстати — озарение! — ведь «Последние Новости» родня «Звену», так что Осоргин (дядя) заступился за племянника (Адамовича). Осоргин-золотое сердце, много раз выручал меня в Революцию, очень рада, что — посильно — вернула. Но в «Последние Новости» отныне ни ногой.


Как, однако, отозвался читатель-чернь! Двумя строками большого фельетона!


О своей жизни в другой раз. У меня даже мечта, что летом приедете погостить.


Очень люблю Вас. До свидания.


МЦ.


St. Gilles, 18-го мая 1926 г.


Милый Димитрий Алексеевич,


Вот стихи, мой любимый цикл «Провода», который жалела и не давала. Не весь, всех стихов 13 (даю 7), а строк 256 (даю 158).[411 - Цикл «Провода» посвящен Б. Пастернаку.] Делаю это сознательно: читатель быстро сыт, не хочу кормить через силу, не так его люблю (читателя). Но — оговорка: конец, т. е. 2-ая часть) «Проводов» должна пойти в следующей книге «Благонамеренного» под цифрами: 7–8 и т. д. Если не согласны, могу сейчас дослать остальное, если не согласны и так — верните.


Стихи трудные, с ударениями, курсивом, переносами (разбивкой) строк. Корректура необходима. Только так и даю. Пояснила (синим) как могла, но КОРРЕКТУРА НЕОБХОДИМА (с этим родилась, с этим и умру!).


У нас Норд, об океане и думать нечего, мерзнем, кутаемся. Сергей Яковлевич на днях приезжает в трогательном самообмане ждущих его Тигра и Эвфрата (я о климате!).


Моя Вандея — суровая, как ей и быть должно.


Очень прошу, милый Димитрий Алексеевич, если уже не выслали наших гонораров Сергею Яковлевичу), выслать их мне. Деньги очень нужны. За дачу пришлось заплатить сразу за все полгода — больше 2-х тысяч.


Где будете летом? Что делаете? Пишете ли свое?


Из всех «отзывов» единственный, меня огорчивший, и, вообще, единственный — отзыв Струве.[412 - Заметка П. Струве «О пустоутробии и озорстве» в рубрике «Заметки писателя» газеты «Возрождение» (1926, 6 мая).] СОВСЕМ НЕ ПОНИМАЕТ СТИХОВ, ни моих, никаких. Френолог бы у него двух шишек не обнаружил:


воображения и слуха. (Слух, впрочем, в ушной раковине, а то глубже, — стало быть выемка.)


До свидания. Сердечный привет.


МЦ.


Жду скорейшего ответа насчет «Проводув», Воля России тоже