определение жеста, иного нет.)


— Странная вещь: если бы везде, вместо Ариадна стояло: Марина, я бы истолковала совершенно иначе. Ты — родоначальница своего имени, — никаких Марин до тебя и — сотни, в честь твою, после. Так бы я прочла. Но Вы меня предупредили: надпись не из примирительных. Скажите мне, дружочек, в чистоте сердца, что Вы хотели сказать? С надписью в таком (моем) толковании во всяком случае не передам. Обида — в день рождения! За кого Вы меня принимаете? Помимо материнского чувства к Але, во мне здесь говорит простая справедливость. Я бы и Вам не передала, если бы надписала — она. Через мои руки не должно идти ничего двусмысленного. А если настаиваете — перешлю Вам обратно, посылайте сами, — дело Ваше и ее.


Очень жду Вашего толкования, ибо задета заживо.


Апулеем умилена. Знала эту сказку с детства, она была у меня в немецкой мифологии,[799 - Апулей — древнеримский писатель, автор романа «Метаморфозы» («Золотой осел»).] как всё в Революцию — утраченной. Не перечитывала давно. В памяти моей слилась с «Аленьким цветочком».[800 - Сказка С. Т. Аксакова.] Нынче ночью же прочту и буду спать с ней — в ладони.


Рильке еще не трогала: посмотрела и отложила. Рильке — всегда прямая речь («а вчера — косвенная?») Рильке для меня — всегда прямая речь. В этой книге его живой голос. Скульптура? Все равно. Для меня Родэн — его недостроенный дом, мы с Муром, мы с Вами на тех холмах, — вся весна 1928 г. И — больше всего — посвящение Рильке Родэну одной его книги: «A mon grand ami Rodin».[801 - «Моему великому другу Родену» (фр.).]


Дружочек, как мне жалко, что мое чувство благодарности к Вам — двоится. Как бы я хотела — писать Вам, как вчера! Но никакая любовь не может погасить во мне костра справедливости, в иные времена кончившегося бы — иным костром!


Мне очень больно делать Вам больно, больней — сейчас, чем Вам — тоже сейчас (в минуту прочтения). Но я бы себя презирала.


М.


Понтайяк, 7-го сентября 1928 г.


Колюшка родной! Простите мне вчерашнее письмо, но — «за птенца дралась наседка» (еще Слоним обиделся за амазонку, не поняв, что в том-то и вся соль!) — не могу несправедливости. У меня не по-милу хорош, а по-хорошему — мил, особенно с тобой.


Только что твое письмо о перемещении матери.[802 - На эти дни пришлись драматические события в семье Н. Гронского: его мать решила оставить отца и уйти к другому человеку.] А ты где теперь будешь? Чуяло мое сердце, что на том верху я буду только раз! (бывший).


— Ты сберег мать от большого ужаса, но — может быть — и от большого счастья. Думал ли ты о последнем часе — в ней — женщины? Любить, это иногда и — целовать. Не только «совпадать душою». Из-за сродства душ не уходят из дому, к душам не ревнуют, душа — дружба.


Но — ты дал ей чистую рану (того она, конечно, вознесет превыше облаков, и ТАМ — с ним будет!) — сейчас в ней огромная пустота несбывшегося, — заполнит работой.


Я рада за нее — и мне больно за нее. А боль всегда слышней радости.


— Когда ты когда-нибудь захочешь уйти из дому, тебя твой сын так же удержит, как ты — сейчас — мать. La justice des choses.[803 - Порядок вещей (фр.).]


О, Колюшка, такой уход гораздо сложнее, чем даже ты можешь понять. Может быть ей с первого разу было плохо с твоим отцом (не самозабвенно — плохо) и она осталась, как 90 или 100 остаются-оставались — как будет оставаться 1 на 100 — из стыда, из презрения к телу, из высоты души.


И вот — молодость кончается. Ей зб-сорок, — еще 5 лет… И