на одной из которых был изображен Мур. Пастернак в письме от 3 февраля 1926 г. называет его Наполеонидом]


С Алей — менее удачно: полная эмансипация, т. е. служба (у Гавронского-сына,[725 - Возможно, речь идет о докторе Якове Борисовиче, сыне владельца частной фирмы Б. О. Гавронского.] между нами — задешево и на целый день, и, главное, после шести полных лет школы рисования.) служба, ее изводящая: худоба, худосочие, малокровие, зевота, вялость, недосыпание, недоедание и, теперь, корь. Не-моя порода — ни в чем, сопротивление (пассивное) — во всем. Очень от нее терплю. Все это — между нами: слишком много будет злорадства. Главное же огорчение — ее здоровье: упорство в его явном, на глазах, разрушении. И — ничего не могу: должна глядеть. Много зла, конечно, сделали общие знакомые, годами ведшие подкоп. Но это, кажется — всегда. Вообще, все — всегда.


Сергей Яковлевич разрывается между своей страной — и семьей: я твердо не еду, а разорвать двадцатилетнюю совместность, даже с «новыми идеями» — трудно. Вот и рвется. Здоровье — среднее, т. е. все та же давняя болезнь печени. Но — скрипит.


А я очень постарела, милая Саломея, почти вся голова седая, вроде Веры Муромцевой,[726 - В. Н. Бунина, урожденная Муромцева.] на которую, кстати, я лицом похожа, — и морда зеленая: в цвет глаз, никакого отличия, — и вообще — тьфу в зеркало, — но этим я совершенно не огорчаюсь, я и двадцати лет, с золотыми волоса ми и чудным румянцем — мало нравилась, а когда (волосами и румянцем: атрибутами) нравилась — обижалась, и даже оскорблялась и, даже, ругалась.


Просто — смотрю и вижу (и даже мало смотрю!)


________


Главная мечта — уехать куда-нибудь летом: четыре лета никуда не уезжали, Мур и я, а он — так заслужил. («Мама, почему мы ездили на море, когда я был ГРУДНОЙ ДУРАК?!»)


Со страстью читает огромные тома Французской Революции Тьера и сам, на собственные деньги (десять кровных франков) купил себе у старьевщика не менее огромного Мишлэ. Так и живет, между Мишлэ и Микэй.[727 - Еженедельный детский журнал, выходивший в Париже.]


Е. А. Извольская пишет, что Ваша дочь выходит замуж.[728 - В 1934 г. Ирина Андреева вышла замуж за Андрея Борисовича Нольде, сына барона Б. Э. Нольде (последний работал вместе с А. Я. Гальперном).] Как все это молниеносно! Помните, ее розовые и голубые толстые доколенные платья, которые потом носила Аля?


(Милая Саломея, не найдется ли для Али пальто или вообще чего-нибудь? Всякое даяние благо. Она теперь так худа, что влезет в Ваше, а ростом — с Вас, словом живой Сергей Яковлевич. Если дб, она сама бы заехала, п. ч, скоро возвращается на службу и у нее там обеденный перерыв. Хорошо бы, например, юбку. У нее — нет.) Обнимаю Вас, милая Саломея, спасибо за память и помощь.


МЦ.


Мы опять куда-то переезжаем: куда?? (До 1-го июля — здесь.)


Среда, кажется 18-го апреля 1934 г.


Дорогая Саломея!


Итак, будем у Вас, — Мур и я — в пятницу к 12 ч. 30 — 1 ч. А Аля, если разрешите, зайдет к Вам в другой раз, — мне гораздо приятнее повидаться с Вами наедине, вернее: приятность здесь ни при чем, а просто, когда два говорят (а говорить будем мы, п. ч. мы, Вы как и я, не-говорить не можем!) — итак, когда двое говорят, а третий слушает — нелепость. А Мур — не третий, п. ч. не только не слушает, но — не слышит: читает книжку или ест.


Итак, до послезавтра. Наконец.


Обнимаю Вас, люблю и радуюсь.


МЦ.


Мур Вас помнит и тоже очень радуется.


18-го Октября