встаю.


Поэтому — кончаю, и обнимаю Вас, и прошу писать!


МЦ.


Очень надеюсь, что у Вас всё хорошо.


Сердечный привет Люсьену.


27-го мая 1938 г., пятница


Vanves (Seine)


65, rue J. В. Potin


Дорогая Ариадна,


Наконец-то! И письмо, и весть быстрого приезда, только — непременно предупредите, когда у меня будете: все утра я занята рукописями, а после завтрака часто ухожу по неотложным делам, из коих неотложнейшее — зубной врач. Так что мне непременно нужно знать, заранее. Второе — умоляю! — если не можете известить ещё из Брюсселя, дайте мне тотчас же по приезде, еще с вокзала — pneu, с Вашими предложениями, — только не телефон, с которым я не умею обращаться, который — если мне даже дают трубку в руку — для меня ужасное событие, не считая того, что наша почта (ванвская) от нас — далёко, и я каждый раз забываю дорогу — и плутаю — а Мур не всегда свободен (учительница). Телефон для меня — катастрофа, а pneu приходит тотчас же. Только не забудьте, для ответа. Ваш адрес, я его, конечно, забыла.


Ах! были бы деньги — проехали бы с Вами в Шартр! Ведь это — близко, и никогда не виданно…


Самое лучшее — если бы Вы могли выбрать день и час ещё из Брюсселя, тогда бы у меня было время пристроить Мура — всё так сложно — но если бы (в случае хорошей погоды) — в Версаль (вместо Шартра!) — мы могли бы взять его с собой, он не слушает — или думает о своем.


Слóвом, на Ваше усмотрение.


Только — умоляю — не телефон! и очень прошу — не забудьте дать Ваш адрес: у меня в памяти Boulevard Exelmans,[1699 - Бульвар, расположенный рядом с улицей, где жили родители А. Берг.] а номер — улетучился.


Обнимаю и жду


МЦ.


Свободна я только от 2 ч., но сейчас дни — длинные!


Можно, если на Версаль мало будет времени, просто в наш лес — 5–7 минут на автобусе. Только будьте на не слишком высоких каблуках: лес — в гору.


А лес — чудесный! Только бы дождя не было…


Словом — жду.


15-го июня 1938 г.


Vanves (Seine)


65, rue J. В. Potin


15-го мая[1700 - зачеркнуто] июня 1938 г., среда NB! если бы — мая!


Дорогая Ариадна! Это уже не жизнь — только рукописи. Рукописи, черновики, выписки из записных книжек с 1926 г., корректура оттисков, вся ежедневная работа за 16 лет, — всё это меня перерастает, «как будто тихие волны сомкнулись над её головой» (знаменитое место у Тургенева в Дворянском Гнезде: Лиза), не тихие волны, а волны — Тихого! Всё это — судорожно, в явном сознании, что не успею:

Руки роняют тетрадь,
Щупают тонкую шею…
Время крадется как тать —
Я дописать не успею.

(Андрей Шенье. Стихи 1918 г., а кáк сбылось — в 1938 г.)


_______


Поймите, что я половину написанного не могу взять с собой, поэтому оставляемое (нужно думать — навсегда: покидаемое) должна оставить в порядке. Над этим и бьюсь — три месяца. А нужен — год. Уже с 6 ч. сижу, но нужен — покой, его у меня нет, вместо него — страх.


_______


А всё было готово: и Тьер, и Письма Государей, и все оттиски моих вещей для Вас, и Вы бы м. б. еще Письма и оттиски — получили, но даты на pneu не было и сегодня могло быть — вчера, п. ч. pneu получила очень рано, и отправлено оно было из Courbevoie. Очевидно Вы вечером были у Гартманов, там написали, а они с утра опустили. Словом, я на авось (в утро получения pneu) повезла и 2 тома Писем, и пакет с оттисками, и целое утро их таскала по Парижу — были дела — но в конце концов, устав, отчаялась, уверенная, что Вы уехали накануне. Так и