Розенталя? Все, что я об этом (от Вас) знаю — что не дает стипендий заочно и что для успеха дела нужно быть в Париже. Это Вы мне писали уже давно, в последнем Вашем письме (коротенькой карточке) Вы о Розентале не упоминаете. — Что я могу ответить? Что в Париж сейчас ехать — ясно — не могу и не смогу, думается, еще долго. Если бы чехи согласились выдавать мне ссуду заочно — тогда другое дело, но сейчас не время об этом просить, все эти ссуды на волоске, — от 15-го до 15-го, приходится радоваться, что еще месяц прожили. Во всяком случае, раньше как месяцев через семь никуда не смогу тронуться, да и то при исключительно благоприятных обстоятельствах. Лето пройдет — посмотрим. Не скрою, что в ужасе от перспективы еще одной такой зимы, но м. б. с ребенком мне будет столько дела, что вообще отучусь чувствовать. Моя беда — в бодрствовании сознания, т. е. в вечном негодовании, в непримиренности, в непримиримости. — Пока. —


Не знаю, стоит ли сейчас тревожить Розенталя? От добра добра не ищут, а в жизни со всем приходится считаться, кроме души.


_______


Не понимаю отсутствия у Вас Кати Рейтлингер. Адрес Ваш она должна была узнать у Андрея Оболенского, я ему писала. М. б. злобствует на молчание Сережи (на ее письма отвечать невозможно) и распространяет свой гнев и на Ваш дом, как нам близкий? Бог ее знает! — В Праге ее еще нет.


Новость: Родзевич уехал в Латвию — насовсем. Узнала вчера. Муна, очевидно, узнала за день раньше, т. е. в день отъезда. — Отсюда слезы. — Много ей придется их пролить, раз я тогда на горе так плакала![169 - „Поэма Горы“]


Целую Вас и жду большого письма.


МЦ.


Приписки на полях:


Передала ли Людмила Чирикова материю? — Умоляю! И еще раз письмо к Ляцкому!


Дошло ли письмо с просьбой о «Службах»? Просила взять их в «Современных 3аписках» и переслать Мельгунову («Чужая Сторона»).


Р. S. Увы! на февраль денег никак не ждите, 3аблоцкий Сережу предупреждал, что в последний раз.


Вшеноры, 22-го января 1925 г.


Дорогая Ольга Елисеевна,


Одно Ваше письмо явно пропало. Последовательность: коротенькая carte[170 - Почтовая открытка (фр.).] в конверте с радостью о предстоящем (декабрьском) иждивении и две открытки, Сереже и мне — на днях, моя — с запросом о Розентале. А теперь приезжает Катя и передает, через Сережу, о необходимости торопиться с прошением. Не зная ничего, пишу: такой-то — прошение — подпись — дата. Середина Ваша, заполняйте.


Катю еще не видела, но знаю, что есть какие-то дары, которым очень радуюсь. Слышала, вчерне, об инциденте с Карбасниковой, смеялась. В субботу (послезавтра) еду в Прагу, — с Муной на осмотр, в лечебницу, наверное, увижу Катю и все узнаю. Тогда напишу.


Пишу заранее, что сейчас трогаться не могу, мои сроки — от 15–20 февраля, но докторша утешает, что часто случается на три недели раньше. — Vous voyez зa d’ici.[171 - Вы сами теперь увидите (фр.).]


В следующем письме напишу любопытное о Белобородовой, сейчас некогда, Сережа торопится на станцию. Письмо Ваше она получила. — Досылаем остаток иждивения.


Целую нежно Вас и Адю.


МЦ.


Вшеноры, 25-го января 1925 г.


Дорогая Ольга Елисеевна,


Ваши чудные подарки дошли, вчера была в городе, видела Катю, она мне все передала. Детские вещи умилительны и очень послужат, у меня, кроме даров Белобородовой, — ничего, пока не покупаю, жду, отовсюду обещано, но осуществляется туго. — Восхитительны одеяльца, Сережа завидует и ревнует,