Иногда (Станиславского) — как читала. То насыщаясь, то поучаясь, никогда — любя другого, то есть жалея его и служа ему. Поэтому, еще и поэтому так ужасна смерть ее детей,[1665 - Дети А. Дункан, Дердри и Патрик, погибли в автомобильной катастрофе в Париже] которые были в ней — единственное живое: большое и больное. (И Есенина,[1666 - С. А. Есенин и А. Дункан оформили свой брак 2 мая 1922 г., после чего сразу уехали за границу. Вернувшись в Россию, в 1923 г., разошлись.] конечно, не любила: это чистый роман американского любопытства + последней надежды стареющей женщины. Терпеть от человека еще не значит его жалеть.)


Я вышла из этой книги — опустошенная: столько имен и стран и событий всякого рода — и нечего сказать.


Кроме того, искусство ее конечно — единоличное, — единоличное чудо, а она хотела школы — чудес. Хотела — тысячи Айседор Дункан…


Значит, главного: чудесности своего явления — не поняла. И правы были — легкомысленные венцы, кричавшие ей: — Keine Schule! Keine Vorträge! Tanz uns die schöne blaue Donau! Tanz, Isadora, tanz![1667 - Никакой школы! Никаких докладов! Танцуй нам красивый голубой Дунай! Танцуй, Айседора, танцуй! (нем.).]


— Жаль, ибо книга настолько жива, что — сам ее живешь, и ничего не можешь исправить. С её фатом Раймондом[1668 - Раймонд Дункан, брат Айседоры, художник, танцор.] я однажды встретилась у одной американки.[1669 - По-видимому, речь идет о Н. Клиффорд-Барни.] Я сидела. Вдруг кто-то оперся локтем о мою шею, сгибая ее. Я резко дала головой и локоть слетел. Через минуту — вторично. Встаю — передо мной человек в «белой одежде», длинноволосый, и т. д. — отодвигаю стул: — «Monsieur, si Vous ne pouvez pas Vous tenir debout — voilà ma chaise. Mais je ne suis pas un dossier».[1670 - Если вы не можете стоять, вот вам мой стул, но я вам не опора (фр.)] А он глупо улыбнулся. И отошел. А я опять села. И этот Раймонд играл у нес Царя Эдипа и строил с ней в Греции дворец Агамемнона.[1671 - Раймонд и Айседора одно время были поглощены проектом построить в Афинах храм, «который подходил бы их характеру». Свой будущий дворец они назвали именем Агамемнона, предводителя греческого войска в Троянской войне (греч. миф.).] Деталь: я сидела за чайным столом, а он говорил с моим визави — через стол — и вот, чтобы было удобнее, оперся локтем о мою спину. (Особенно странно — для танцора школы Айседоры.)


— Простите, дорогая Ариадна, за такое далёкое начало письма: я этой книгой (жизнью) по-настоящему задета и расстроена.


________


Итак, к 1-му апреля в Париж? Как я счастлива. Но уже сейчас вижу: это будет грустное счастье: короткое и с необходимостью всё (сущее и могшее бы быть) втиснуть в какой-то короткий последний срок. А как хорошо было бы — если бы я жила в Бельгии, как когда-то жила в Чехии, мирной жизнью, которую я так обожаю… («А он, мятежный, ищет бури…»[1672 - Из стихотворения М. Ю. Лермонтова «Парус».] — вот уж не про меня сказано, и еще: — Блажен, кто посетил сей мир — В его минуты роковые…[1673 - Из стихотворения Ф. И. Тютчева «Цицерон»] — вот уж не блажен!!!) — с немногими друзьями, из которых первый — Вы… Наша дружба не была бы (всё — сослагательное!) — бурной, без всякой катастрофы, просто — Ваш дом был бы моим, и мой — Вашим, и каждый из нас мог бы разбудить другого в любой час ночи — не боясь рассердить. Я, может быть, больше всего в жизни любила — монастырь, нет — Stift: Stiftsdame, Stiftsfräulein,[1674 - Церковные учреждения: дамы, девицы, заведующие Церковными