выстрел в спину Чеки — клянусь, что это одно и то же, как бы оно ни звалось: мерзость, которой я нигде не подчинюсь, как вообще никакому организованному насилию, во имя чего бы оно ни было и чьим именем бы ни оглавлялось.


— Я — с Утверждениями??[1311 - Утверждения — журнал объединения послереволюционных течений (Париж, 1931–1932). Вышло всего три номера.] Уже звали и уже услышали в ответ: «Там где говорят: еврей, подразумевают: жид — мне собрату Генриха Гейне — не место. Больше скажу: то место меня — я на него еще и не встану — само не вместит: то место меня чует как пороховой склад — спичку!»


Что же касается младороссов — вот живая сценка. Доклад бывшего редактора и сотрудника Воли России (еврея) М. Слонима: Гитлер и Сталин. После доклада, к началу прений — явление в дверях всех младороссов в полном составе. Стоят «скрестивши руки на груди». К концу прений продвигаюсь к выходу (живу зá городом и связана поездом) — так что стою в самой гуще. Почтительный шепот: «Цветаева». Предлагают какую-то листовку, которой не разворачиваю. С эстрады Слоним: —


«Что же касается Гитлера и еврейства…» Один из младороссов (если не «столп» — так столб) — весь зал: «Понятно! Сам из жидов!» Я, четко и раздельно: —«ХАМ-ЛО!» (Шепот: не понимают.) Я: — «ХАМ-ЛО!» и, разорвав листовку пополам, иду к выходу. Несколько угрожающих жестов. Я: — «Не поняли? Те, кто вместо еврей говорят жид и прерывают оратора, те — хамы. (Пауза и, созерцательно:) ХАМ-ЛО». Засим удаляюсь (С КАЖДЫМ говорю на ЕГО языке!).[1312 - Младороссы — эмигрантская организация монархического толка]


Если я всегда жила вне русла культуры, то, м. б. потому, что оно ПО МНЕ пролегло.


Нет, голубчик, ни с теми, ни с этими, ни с третьими, ни с сотыми, и не только с «политиками», а я и с писателями, — не, ни с кем, одна, всю жизнь, без книг, без читателей, без друзей — без круга, без среды, без всякой защиты причастности, хуже, чем собака, а зато —


А зато — всё.


До свидания! О конце Вашей рукописи — очень значительном — допишу в следующий раз. Сейчас как будто устала — и бумага кончается (Пишу разведенными чернилами, почти водой, — оскорбительно!)


Если хотите, чтобы поскорей ответила, пришлите марку (кажется на почте продаются такие интернациональные знаки), — лучше попросить марку, чем совсем не ответить — правда?


— О многом, очень важном, м. б. самом важном, еще не сказала ни слова.


М. Цветаева


Приписки на полях:


Мне думается, Вы знаете 1/2 моего печатного материала, а он весь — 1/2 мною написанного, если не меньше.


Писать обо мне по существу — не отчаялся бы только немец. Замечательные, исключительные стихи — Бенедиктова.[1313 - «Стихотворение Бенедиктова „Переход“, на другие его стихи не похожее, меня восхищало, и я послал его Цветаевой» (примеч. Ю. П. Иваска). Бенедиктов Владимир Григорьевич — русский поэт.] Спасибо. «Искусство при свете Совести» по требованию редакции сокращено ровно наполовину. Читаю — и сама не понимаю (связи, которая в оригинале — была).


3-го апреля 1934 г.


Clamart (Seine)


10, Rue Lazare Carnot


Милый Юрий Иваск,


Короткая отпись, потому что завтра крайний срок сдачи моей рукописи о Белом в Современные Записки (апрельский номер), а переписываю я ВОТ ТАКИМ ПОЧЕРКОМ (всю жизнь!), а в рукописи около четырех печатных листов.


— Тронута постоянством Вашего внимания, и внутреннего и внешнего (хотя — внешнего — нет: ни внимания, ни, вообще, ничего) — говорю об ответной