него-то (т. е. отсутствия его) и крою («конструирую») собственноручно Муру штаны. Причем Мур вовсе не какой-нибудь феномен — просто большой и толстый мальчик, вполне пропорциональный и даже хорошо-сложенный. Портних пугает непривычность размеров.


________


Так прошло лето, ибо — прошло. С мая по нынешнее 29-ое августа 2 недели хорошей погоды, остальное — ливни, грозы, холода, туманы, вторая парижская зима. Летних платьев совсем не носили. Но лес — всё лес, люблю его всяким, и зелень — всё зелень, хотя и под дождем. Теперь начались грибы, это большое подспорье, помимо той несравненной радости: найти белый гриб! Берем (NB! так мужики говорят: брать — грибы, ягоды) берем и ежевику. Насколько лес добрее моря, в котором только жесткие и колючие крабы!


Была минутка когда я чуть-чуть не уехала к морю: да к какому: Средиземному! (не была с детства) да куда: в Монте-Карло! Уезжала одна знакомая дама, приехала с нами проститься в Медон, сидим с ней на пне, Мур роет песок. — «Подумайте, Марина Ивановна, до чего я одинока! Вот сейчас — еду в Монте-Карло совершенно одна. Две комнаты с тремя кроватями, кухня, — зачем мне всё это? так и будет стоять пустым. Ведь двоих могла бы пригласить, — ни одного не нашлось! Ведь даром, — только проезд! Приглашаю Госпожу такую-то — не может, Госпожу еще такую-то — с радостью бы, да уже приглашена в другое место, — так и еду одна, на шесть недель».


Молчу с сжатым горлом, на губах почти срывающееся: — «А мы? Я и Мур, Мур и я, которые никуда не едем и всюду бы поехали — и тотчас! Я бы на всех готовила и Вам было бы дешевле чем в ресторане. Мур бы с утра до ночи был бы в саду или у моря, в природе он идеален, Вы бы его не слышали» — и т. д.


Но она не предлагает, и я молчу. Так и уехала. Провожала ее на Лионский — морской — вожделенный! вокзал и теперь получаю письма:


«Одна — не с кем молвить — и красота не радует» и т. д.


Странные — люди?


…Так я всю жизнь пропускала «свое счастье». Мне еще цыганка в Москве, в грозу, помню се руку в серебре, вцепившуюся в мою — тогда восемнадцатилетнюю — говорила:


— Линий мало: мало талану —


(Талан, по-народному, везение, удача, «счастье».)


Я потом ее эти слова взяла в стихи: вот мой единственный ТАЛАН!


Наши дела чернее черного. 600 фр. неуплаченных налогов и через месяц терм: 1300 фр. из которых у нас нет ни одного.


Д. П. Святополк-Мирский (критик и большой друг) все эти годы помогавший на квартиру (2/3 терма) — сразу перестал. Одна любительница моих стихов, грузинская княжна, ныне жена богатого коммерсанта, собиравшая для меня ежемесячно около 600 фр. — тоже больше не может, т. е. и этого не может, ибо дающие отказались, дает теперь триста. И вот все что у нас есть. Продала — еще российские — два кольца, оба с бирюзой, старинные, одно за сто, другое за полтораста, на них жили около двух недель (на еду 15 фр., но кроме еды нужно ездить в город!).


Сергей Яковлевич тщетно обивает пороги всех кинематографических предприятий — КРИЗИС — и французы-профессионалы сидят без дела. А на завод он не может, да и не возьмут, ибо только-только хватает сил на «нормальный день», устает от всего. Сейчас он совсем извелся от неизвестности, не спит ночей и т. д.


Была надежда на устройство французского «Мòлодца» в Commerce, самый богатый и снобистический (NB! ненавижу) парижский журнал, ведают им меценаты Бассиано (он итальянский князь, она американка) — и вот, письмо: «Целиком напечатать не можем из-за объема (100