нужно — несколько!).


Только не присылайте книг — целиком, а аккуратно выньте, не отрезая лишних страниц, отрежу — я (говорю о соответствующих страницах, чтобы не было отдельных листков. Не режьте, а надрезав ниточки — вынимайте).


Бьюсь над своим 16-летним архивом, и даже — с ним. Сердечный привет и заранее благодарность!


М. Цветаева


— Крысолов. — Поэма Лестницы.


15-го мая ? июня 1938 г., среда


Vanves (Seine)


65, Rue J. В. Potin


Дорогой Вадим!


Бесконечно Вам благодарна, а книжку (старинная) оставлю у Маргариты Николаевны,[2050 - М. Н. Лебедева] в ее окружении иногда бывают оказии в Прагу.


Из стольких людей, мне за этот год столько! — обещавших. Вы один — исполнили:[2051 - Цветаева также просила Морковина передать в Русский культурно-исторический музей, которым заведовал В. Ф. Булгаков, несколько клеенчатых тетрадей, серебряный перстень и свою пишущую ручку] полностью. И я Вам этого никогда не забуду.


Подождите еще немножко: только что получила от другого Вадима (Андреева) вставки в своего Черта — машинные. Проверю и пошлю Вам, Вы — вложите и с Богом! (Там Рудневым (богобоязненным) была выпущена целая глава о священниках и отсечен весь Чертов хвост. Без него всякий хвостатый — жалок.)


Итак — подождите еще немного.


Еще раз — бесконечно Вас благодарю.


МЦ.


Оставлю для Вас еще чернильницу — из которой писала 12 лет. Для Вас — не для Булгакова. Все это получите — в свой срок. (Из нее писала и Лестницу.)


Р. S. Передайте, пожалуйста, прилагаемый листок господину Постникову.[2052 - Постников С. П.]



ДОНУ АМИНАДО

Vanves, 31-го мая 1938 г.


Милый Дон Аминадо,


Мне совершенно необходимо Вам сказать, что Вы совершенно замечательный поэт. Я уже годы от этого высказывания удерживаюсь — a quoi bon?[2053 - К чему? (фр.)] — но в конце концов, — несправедливо и неразумно говорить это всем, кроме Вас, — который, единственный, к этому отнесется вполне серьезно и, что важнее, — не станет спорить. (Остальные же (дураки) Вам верят на слово — веселее.)


Да, совершенно замечательный поэт (инструмент) и куда больше — поэт, чем все те молодые и немолодые поэты, которые печатаются в толстых журналах. В одной Вашей шутке больше лирической жилы, чем во всем «на серьёзе».


Я на Вас непрерывно радуюсь и Вам непрерывно рукоплещу — как акробату, который в тысячу первый раз удачно протанцевал на проволоке. Сравнение не обидное. Акробат, ведь это из тех редких ремесел, где всё не на жизнь, а на смерть, и я сама такой акробат.


Но помимо акробатизма, т. е. непрерывной и неизменной удачи, у Вас просто — поэтическая сущность, сущность поэта, которой Вы пренебрегли, но и пренебрежа которой Вы — больший поэт, чем те, которые на нее (в себе) молятся. Ваши некоторые шутливые стихи — совсем на краю настоящих, ну — одну строку переменить: раз не пошутите! — но Вы этого не хотите, и, ей-Богу, в этом нехотении, небрежении, в этом расшвыривании дара на дрянь (дядей и дам) — больше grandezz'ы,[2054 - Величия (ит.).] чем во всех их хотениях, тщениях и «служениях».


Вы — своим даром — роскошничаете.


_______


Конечно, вопрос: могли бы Вы, если бы Вы захотели, этим настоящим поэтом стать? На деле — стать? (Забудем читателя, который глуп, и который и сейчас не видит, что Вы настоящий поэт, и который — заранее — заведомо — уже от вида Вашего имени — béatemeat et bêtement[2055 - Блаженно и глупо (фр.).] — смеется — и смеяться будет — или читать не будет.)


Быт