Гершелевич) — еврейский писатель, драматург.] (я его очень люблю, и óн меня, но последнее время мы мало были вместе, а вместе для меня — вдвоем, могу и втроем, но не с такой нравоучительной женой), завтра уезжает и он (на несколько дней), уезжает татарин с женой (навсегда), и Живов,[2090 - Живов Марк Семенович — литературовед, переводчик.] который нынче, напоследок, встал в 2 1/2 ч. дня, а вечером истопил в столовой — саморучно — хороший воз дров.


Новые: некто Жариков,[2091 - Жариков Леонид — детский писатель, очеркист] с которым мы сразу поспорили. В ответ на заявление Жиги,[2092 - Жига (Смирнов) Иван Федорович — писатель-очеркист.] что идя мимо «барского дома» естественно захотеть наломать цветов, он сказал, что не только — наломать, но поломать все цветы и кусты, потому что это — чужое, не мое. Я же сказала, что цветы — вообще ничьи, т. е. и мои — как звезды и луна. Мы не сошлись.


«И большинство людей — тáк чувствуют», утвердил молодой писатель, — «9/10 тáк чувствуют, а 1/10 — не тáк», — спокойно заметил Ной Григорьевич (Я, в полной чистоте сердца никогда не считала цветок — чужим. Уж скорей — каждый — своим: внутри себя — своим… Но разная собственность бывает…) Жига сказал, что я уж слишком «поэтично» смотрю на вещи, а Мур — такое отношение к чужим садам объяснил моей интеллигентной семьей, не имевшей классовых чувств… — Ух! И все это — потому что мне не хочется камнем пустить в окно чужой оранжереи… (Почему все самые простые вещи — так трудно объяснимы и, в конечном счете — недоказуемы?!)


Еще был спор (но тут я спорила — внутри рта) — с товарищем Санниковым,[2093 - Санников Григорий Александрович — поэт, автор поэмы «Сказание о каучуке»] может ли быть поэма о синтетическом каучуке. Он утверждал, что — да, и что таковую пишет, потому что всё — тема. (— «Мне кажется, каучук нуждается не в поэмах, а в заводах» — мысленно возразила я.) В поэзии нуждаются только вещи, в которых никто не нуждается. Это — самое бедное место на всей земле. И это место — свято. (Мне очень трудно себе представить, что можно писать такую поэму — в полной чистоте сердца, от души и для души.)


Теперь — о достоверном холоде: в столовой, по утрам, 4 градуса, за окном — 40. Все с жадностью хватаются за чай и с нежностью обнимают подстаканники. Но в комнатах тепло, а в иных даже пекло. Дома (у меня) вполне выносимо и даже уютно — как всегда от общего бедствия. В комнате бывшего ревизора живут куры, а кошка (дура!) по собственному желанию ночует на воле, на 40-градусном морозе. (М. б. она охотится за волками??)


_________


Ваш «недоносок» безумно-умилителен.[2094 - Щенок Л. В. Веприцкой.] Сосать — впустую! Даже — без соски! И — блаженствовать. Чистейшая лирика. А вот реклама (не менее умилительная!) для сосок — Маяковского (1921 г.) (Первые две строки — не помню)

…Ну уж и соска, — всем соскам — соска!
Сам эту соску сосать готов![2095 - Перефразированные Цветаевой рекламные стихи Маяковского: «Лучше сосок не было и нет — //Готов сосать до старости лет».]

(Почему-то эта соска в его устах мне видится — садовой шлангой, или трубкой громкоговорителя, или — той, и моей, — старые стихи 1918 г., но горб все тот же:

И вот, навьючив на верблюжий горб,
На добрый, стопудовую заботу,
Отправимся — верблюд смирён и горд —
Справлять неисправимую работу.

Под темной тяжестью верблюжьих тел,
Мечтать о Ниле, радоваться — луже…
Как господин и как Господь велел
Нести свой крест — по-божьи,