слова — потому что была поглощена буквами, то есть читала глазами. Во второй раз (сегодня) все встало вдруг на свое место. Ваше письмо зазвучало, — сегодня я читала слухом, просто ведомая Вашим голосом. Сегодня Вы говорили со мной.


Правда ли все то, что меж нами, что происходит, приходит и — чуть было не сказала: проходит? Это имеет место. Стало быть, оправданно, правда (как правота ребенка).


Рильке однажды написал мне (его полное имя я пишу неохотно — слишком звучно, растянуто — нет, большое, безмолвное и отвесное Рильке как его скала Рарон, как его Рона, падающая со скалы, Рильке — имя человека и поэта вместе, Рильке просто он[1215 - Игра звуков: «он» по-немецки: «ер».]), словом, Рильке написал мне однажды: ты не права, ты вправе (в право-царствии, так скажу я). Иметь право — нечто случайное, частичное и собственническое (иметь!), нет! — быть в праве, в самой сердцевине — всегда. Вот — правда Рильке и — моя правда. Когда-то, милая милостивая государыня, — Москва, революция, голод — мне пришлось обучать французскому языку одну богатую и ленивую девочку 12-ти лет. Итак: être — avoir.[1216 - Быть — иметь (фр.).]


Знаете, что открылось мне на первом же уроке? Я поняла сама, что Etre vaux mieux qu'avoir.[1217 - Лучше быть, чем иметь (фр.).] И это было для меня несказанно большей (и дольшей!) радостью, чем пять фунтов картофеля, что дала мне за урок мать девочки, ибо: Etre vaux mieux qu'avoir, а мое открытие и было être.


Я ничего не хочу иметь (не имею детей, я сама — мои дети), лишь быть в вещах, прозревать их (не так, как Гёте, которого люблю, словно светлое неведомое чудо, вроде Богом сотворенного леопарда), не так, как Гёте (глубоким взором!), слышать вещи, как Рильке (глубоким слухом — трубой), в них вслушиваться, их слушаться, им принадлежать, быть — вещами.


(Рильке был сам Беттиной, поэтому так и не нашел ее.[1218 - Беттина фон Арним])


Милая милостивая государыня. Вы тоже нужны мне — нужны, чтобы быть. Мне не с кем говорить о Рильке, то есть продолжать им жить. Многие знали его в Париже,[1219 - Рильке находился в Париже с 7 января по 18 августа 1925 г.] — и все они, когда-либо его видевшие, его чтили, но никто из них не нуждается в Рильке так, как нуждаюсь я, никогда его не видевшая: не слышавшая.


Мне нужны Вы, милая и милостивая, а не я — Вам, я обращаюсь к Вам, а не Вы ко мне. Вся ответственность — моя.


Писать ему письма в тетради? На это у меня никогда не хватит времени, а, сверх того, безмолвная, бессловесная речь, не-речь, ему теперь (как и тогда, именно потому, что он был поэт) куда ближе. И в конце концов я хороню его, закапываю в себе так глубоко, что и сама уже не могу отрыть. Так получается.


Нечто, нет: все! еще пылает во мне — яркое пламя! — высоко вздымаясь — до его гроба. Его гроба, что высоко в небесах. На гробницу Наполеона смотрят вниз,[1220 - Имеется в виду гробница Наполеона, расположенная в открытой крипте Дома Инвалидов в Париже.] на гробницу Рильке смотрят ввысь. Как и всё в этой жизни — он существует.


Знаете ли Вы историю о его завещании? Старуха встречает кого-то из замка Мюзот и просит, чтобы нынешний владелец не тревожил трех усопших: молодую женщину, что выбрала обоих (или никого), умерла молодой и спит меж теми двумя.


Это исходит, собственно (скажите, как правильно пишется это слово), от молодой русской, от переписчицы.[1221 - Черносвитова Е. А.] Знакомы ли Вы с ней? — она прислала мне его последний подарок,[1222 - Книгу античных