с своей горы[1442 - Могила Волошина расположена в Коктебеле на вершине хребта Кучук-Янышар.] („БОЛЬШОГО ЧЕЛОВЕКА“ — так будут звать татары) с живейшей и своейшей из улыбок смотрит на этот последний „анекдот“.


— Нý вот.


________


Вся эта история с Рудневым и Волошиным называется: ПОБЕДА ПУТЕМ ОТКАЗА (моя — конечно!)


А нет ли ХУДОЖЕСТВЕННОГО, ПИСАТЕЛЬСКОГО БОГА, МСТЯЩЕГО ЗА ТАКОЕ САМОУПРАВСТВО?


________


Умоляю — тему!


МЦ.



ФЕДОТОВЫМ Г. П. и Е. Н

24-го мая 1933 г.


Милые Георгий Петрович и Елена Николаевна,


Не забыла, но в последнюю минуту, вчера, отказалась служить — приказала долго жить — резиновая подметка, т. е. просто отвалилась, а так как сапоги были единственные…


Очень, очень огорчена. Знайте, что никогда не обманываю и не подвожу, — за мной этого не водится — но есть вещи сильней наших решений, они называются невозможность и являются, даже предстают нам — как вчера — в виде отвалившейся подметки.


Всего доброго. Дела такие, что о ближайшем „выезде“ мечтать не приходится. Получила очередное письмо от Руднева о Максе — целый архив!


МЦ.



ТЭФФИ Н. А

19-го ноября 1932 г.


Clamart (Seine) 101,


Rие Condorcet


Дорогая Надежда Александровна,


Весь вечер беседовала о Вас с дамой — имени которой я не знаю, она знает всех и двоюродная сестра Цейтлиных[1443 - А. О. Фондаминская.] (маленькая, черная, оживленная, худая, немолодая) — о Вас: о Вашем творчестве, нраве, подходе к событиям и к людям, а утром, очень рано, — как и должна приходить радость — Ваше письмо, которое читала еще спящими глазами.


А теперь о моем свинстве, даже — кабанстве: кабанстве очевидном, но не сущем, ибо провалилась я — Вы мне поверите — только потому что потеряла Ваш адрес, а с ним и чувство Вашей достоверности: только помнила мост и мимо моста — дом налево.[1444 - Тэффи жила на Avenue de Versailles, рядом с двумя мостами: pont Mirabeau и pont de Crenelle.]

…И по ночам задумчиво искать
Ту улицу — которой нет на плане…[1445 - Из А. Ахматовой «Из памяти твоей я выну этот день…» (1915).]

Потеря чувства достоверности одно из моих сильнейших (и страшнейших[1446 - В рукописи над словом вписано Цветаевой: fatal (фатальный — (фр.).] для меня) свойств. Вещь с какой-то минуты становится для меня недосягаемой, я перестаю верить, что она — есть, что она — есть — здесь (м. б. от слишком сильной веры в там, где все есть — все будет! и все будем!). И, зачарованная, теряю: человека, настоящее, будущее.


Конечно, могла бы написать на Возрождение,[1447 - Тэффи была постоянным сотрудником парижской газеты «Возрождение».] но писать туда, где человек не живет как-то — психологически — безнадежно, почти как в Советскую Россию: чувство, что ты сам то письмо, что не найдешь: не дойдешь.


Так и осталось, т. е. я — свиньей перед Вами, с бесплодными — ибо до Вас не доходящими — вовсе не кабаньими, а обратными чувствами и мыслями к Вам и о Вас.


И как чудно, что сейчас окликнули, т. е. сняли с меня эту гору невозможности и кабанью кожу неблагодарности. Как великодушно, что простили, а м. б. даже не заметили. (Мой девиз, в случаях (?) человеческой низости: Ne daigne! Это иногда принимают за доброту.)


Хотите — встретимся? Давайте — встретимся! Позовите меня к себе, а после беседы — м. б. и Вы ко мне соберетесь. (После января у меня будет отдельная комната, вот уже год живу в кухне, в которой непрерывно стирают, моются и обедают четыре человека, а иногда и гости. Сюда — не