собралась, но твердо надеюсь, что как-нибудь осуществлю это позже. Обнимаю тебя.


Мама.


10-го марта 1941 г., понедельник


Москва, Покровский бульвар, д(ом) 14/5, квартира 62


Дорогая Аля! Наконец-то письмо от тебя (Муле), с точным адресом. Из двух твоих открыток, еще московских, я не получила ни одной, — горькая случайность. 27-го января, когда я подошла к окошечку с передачей, мне сказали, что ты выбыла и дали адрес, но только — общий, тогда я запросила на Кузнецком, и мне через три дня дали приблизительно тот же адрес, только уже не Котлас, а Княжий Погост, туда мы с Мулей тебе много писали и телеграфировали, но очевидно не дошло. — Ну, всё хорошо. — О нас: из Болшева мы ушли 10-го ноября, месяц жили у Лили, на твоем пепелище, потом Литфонд нас с Муром устроил в Голицыне Белорусской дороги, снял нам комнату, а столовались мы в Писательском Доме отдыха. Я сразу стала переводить Важу Пшавелу — много поэм, на это ушла вся зима. Летом мы жили в Университете, в комнате уехавшего на дачу про-фессора. Осенью с помощью Литфонда нашли комнату на 2 года, на 7 этаже, откуда тебе и пишу. Непрерывно перевожу — всех: французов, немцев, поляков, болгар, чехов, а сейчас — белорусских евреев, целую книгу. Один мой перевод (болгарской поэтессы) уже читали по радио,[2220 - По-видимому, Елисавета Багряна.] а Журавлев собирается читать только что вышедшего в Дружбе Народов (пришлю) моего грузинского Барса.[2221 - Журавлев Дмитрий Николаевич — артист, выдающийся мастер художественного слова.] Есть друзья, немного, но преданные. Мур учится в 8-ом классе соседней школы. Ты бы его не узнала: он совершенно-худой и прозрачный, в Голицыне у него было воспаление легких, после него он стал неузнаваем, да и летом никуда не уезжали. Кошки погибли, Муля расскажет. Сегодня несу папе передачу. У нас есть для тебя: новое черное очень теплое (шерстяная вата) пальто, мерили на меня, шил портной, серые фетровые валенки с калошами, шапка с ушами, чудесные моржовые полуботинки — без сносу, вечные, на которые я наконец нашла ботики, и т. д. Пиши что тебе нужнее всего. Узнала ли синюю юбку, туфли, розовое белье, т. е. поняла ли, что багаж получили? Получили — всё и все рукописи, летом 1940 г. Жду письма. Муля деятельно собирается к тебе, тогда всё получишь.


Приписка на полях:


Обнимаю тебя, будь здорова, пиши подробно, м. б. до Мули устроим посылку.


Мама.


Приписка фиолетовыми чернилами:


Передачу взяли опускаю там же


16-го марта 1941 г.


Москва. Покровский бульвар, дом 14/5, квартира 62 (IV подъезд)


Дорогая Аля, наконец-то письмецо от тебя, — в письме к Муле — шло всего 4 дня. А эта открытка — третья по твоему точному адресу, раньше мы писали на Княжий Погост. Повторю вкратце: из Болшева мы ушли 8-го ноября — совсем, — было холодно и страшно — месяц жили у Лили на твоем пепелище, нà и пòд твоим зеленым одеялом (Мур спал на твоем сундуке), а днем гуляли, без всякого удовольствия, по Москве, п. ч. Лиля давала уроки. 16-го декабря переехали в Голицыне Белорусской дороги, в комнату, которую нам снял Литфонд (столовались в Доме Писателей). Мур поступил в местную школу, но всю зиму проболел: краснуха, свинка, всяческие простуды и, наконец, воспаление легких (…) полный успех, лестные отзывы по радио. Вещи и рукописи получила все. Прошлым летом. Ты наверное поняла по вещам, переданным. Мы с Мулей давно копим тебе приданое: есть черное новое ватное пальто