вовсе не нигилизм. ... Настоящий нигилизм, истинный и чистокровный, это тот, который стоит на социализме. Тут все - монахи. Чистый монастырь, вера беспредельная, сумасшедшая. ... Настоящий нигилист не может, не должен, не смеет ни с чем из существующего примириться. На сделки он не смеет идти ни под каким видом. Да и знает, что никакая сделка решительно невозможна" (XVI, 76-77).
Впоследствии Достоевский часто (вплоть до Пушкинской речи и "Дневника писателя" за 1881 г.) говорил о современных скитальцах, о "настоящих" нигилистах именно в сочувственном духе. Но уже в "Бесах" он хотел подчеркнуть эту мысль, собираясь в намечавшемся предисловии к роману пояснить его главную идею: "В Кириллове народная идея - сейчас же жертвовать собою для правды. Даже несчастный, слепой самоубийца 4 апреля в то время верил в свою правду ....[537] Жертвовать собою и всем для правды - вот национальная черта поколения. Благослови его бог и пошли ему понимание правды. Ибо весь вопрос в том и состоит, что считать за правду. Для того и написан роман" (XI, 303).
12
Первые главы "Бесов" вызвали при своем появлении осторожные и сдержанные рецензии в петербургских газетах. Мягкость и терпимость этих первых рецензий следует объяснить тем обстоятельством, что тенденциозность и памфлетность романа в начальных главах еще только начинали вырисовываться. "Голос" в анонимном обзоре "Библиография и журналистика" ограничился благоприятным, хотя и уклончивым отзывом, оставляющим лазейку для любых оценок романа в будущем: "В том, что мы прочли, видны пока общие достоинства и недостатки автора "Преступления и наказания": тонкий анализ в композиции характеров лиц, уменье разгадывать смысл душевных движений и в то же время излишняя и местами очень утомительная плодовитость в рассказе и мелкие, но в сущности весьма важные черты неестественности, которые мешают художественной полноте и правде создаваемых автором типов и положений".[538] "Биржевые ведомости" отвели роману несколько строк в заметке "Новые книги"; критик газеты не избежал ставших к этому времени уже традицией ламентаций об угасании творческой силы Достоевского, однотонности и одноцветности его произведений, но в целом он лестно пишет о таланте писателя и не скупится на комплименты: "замечательный психолог", "серьезная мысль", "меткая обрисовка характеров", "отсутствие всего поверхностного, придающего литературному произведению один только наружный блеск в ущерб внутреннему содержанию". Роман, по мнению рецензента, "обещает быть весьма интересным".[539]
В. П. Буренин (под псевдонимом "Z") в "С.-Петербургских ведомостях" напомнил читателям слова самого Достоевского, сказанные им по поводу "Униженных и оскорбленных" в примечании к статье H. H. Страхова "Воспоминания об Аполлоне Александровиче Григорьеве" (Эпоха. 1864. No 9). По мнению критика, эти слова вполне можно применить и к новому роману Достоевского. Как несомненную удачу писателя Буренин отметил образ Степана Трофимовича ("очень недурно обрисованное лицо - устарелый либерал сороковых годов"), но остался недоволен другими героями и осудил пристрастный тон повествования: "Вместе с живыми лицами, вроде помянутого либерала, выходят куклы и надуманные фигуры; рассказ тонет в массе ненужных причитаний, исполненных нервической злости на многое, что вовсе не должно бы вызывать злости, и т. п. Нервическая злость мешает много роману и побуждает автора на выходки, без которых, право, можно было бы обойтись".[540]
Любопытны критические пожелания и советы,