бранит" (XI, 66). В ряде сцен Достоевский изображает споры отца с сыном.
Приведем некоторые примеры из февральских записей, свидетельствующие о сознательной ориентации Достоевского на роман "Отцы и дети".
"Является Студент (для фальшивых бумажек, прокламаций и троек). Обрадовал Шапошникова. Смущает отца нигилизмом, насмешками, противоречиями. Прост, прям. Перестроить мир. ... Студент в городе и в обществе (Базаров)" (XI, 66-67).
Достоевский неоднократно возвращается в черновиках к сцене обеда у Княгини, во время которого должен обнаружиться нигилизм Студента: "Княгиня слыхала о нигилистах и видала (Писарев), но ей хотелось Базарова, и не для того, чтобы спорить или обращать того, а для того, чтоб из его же уст послушать его суждений (об искусстве, о дружбе) и поглядеть, как он будет ломаться à la Базаров" (XI, 71).
В этой и последующих сценах, в идеологических спорах с отцом и Шатовым, вырисовываются нравственно-психологический облик Студента и его общественно-политическое credo Подобно тому как Грановский был в представлении Страхова и Достоевского "чистым" западником по сравнению с своими последователями, так и Базаров по сравнению с Студентом - своеобразный "чистый" нигилист, отвлеченный теоретик. Студент же обращает нигилистическую теорию 1860-х годов в беспощадную практику всеобщего разрушения и уничтожения.
"С этого (с разрушения), естественно, всякое дело должно начаться, -- заявляет Студент, -- я это знаю, а потому и начинаю. До конца мне дела нет, а знаю, что начинать нужно с этого, а прочее всё болтовня, и только растлевает и время берёт. ... Чем скорее - тем лучше ... (Прежде всего бога, родственность, семейство и проч.) Нужно всё разрушить, чтоб поставить новое здание, а подпирать подпорками старое здание - одно безобразие" (XI, 78; ср. также с. 103-105)
Студент освобождает себя, как от ненужного хлама, не только от нравственных принципов и критериев, но также от всяких норм внешнего приличия. Он бессердечен, развязен, нагл и цинически груб в обращении с окружающими, не исключая отца.
"Студент неглуп, -- разъясняет Хроникер, -- но мешают ему, главное, презрение и высокомерие нигилистическое к людям. Знать действительности он не хочет. ... Вопроса же о благородстве и подлости он и не ставит, как прочие нигилисты. Не до того ему и не до тонкостей. Дескать, надо действовать, и не понимая, что и деятель должен прежде всего, по крайней мере, хоть осмотреться" (XI, 97-98).
Достоевский наделяет своего нигилиста также чертами хлестаковщины, благодаря чему образ снижается, предстает в пародийном плане. Особенно упорен писатель в намерении изобразить первоначальное "хлестаковское" появление Студента. Приведем летние записи 1870 г.: "...No. Приезд сына Степана Трофимовича (вроде Хлестакова - какие-нибудь гадкие, мелкие и смешные истории в городе)" (XI, 200) или: "Между тем в городе, вроде Хлестакова, сын Степана Трофимовича. Мизерно, пошло и гадко. ... Он расстраивает брак Степана Трофимовича, способствует клевете, маленькие комические скандальчики ... всё по-прежнему, только выход хлестаковский" (XI, 202). Это первоначальное "хлестаковское" появление Петра Верховенского Достоевский сохранил и в окончательной редакции романа (см. сцену "конклава" в гостиной у Варвары Петровны (ч. 1, гл. 5, "Премудрый змий")
Итак, Студент ранних набросков к "Бесам" - это нигилист самой грубой формации, из-под вульгарной маски которого проглядывают резко заостренные и окарикатуренные черты