голову сахару. Мальчишка подскочил, схватил голову и потащил ко вдове.
- Ох, батюшка, велика твоя милость. И куда мне столько? - завопила было вдовица.
- Еще, еще! - награждал Семен Яковлевич. Притащили еще голову. "Еще, еще", -- приказывал блаженный; принесли третью и, наконец, четвертую. Вдовицу обставили сахаром со всех сторон. Монах от монастыря вздохнул: всё это бы сегодня же могло попасть в монастырь, по прежним примерам.
- Да куда мне столько? - приниженно охала вдовица. - Стошнит одну-то!.. Да уж не пророчество ли какое, батюшка?
- Так и есть, пророчество, -- проговорил кто-то в толпе.
- Еще ей фунт, еще! - не унимался Семен Яковлевич.
На столе оставалась еще целая голова, но Семен Яковлевич указал подать фунт, и вдове подали фунт.
- Господи, господи! - вздыхал и крестился народ. - Видимое пророчество.
- Усладите вперед сердце ваше добротой и милостию и потом уже приходите жаловаться на родных детей, кость от костей своих, вот что, должно полагать, означает эмблема сия, -- тихо, но самодовольно проговорил толстый, но обнесенный чаем монах от монастыря, в припадке раздраженного самолюбия взяв на себя толкование.
- Да что ты, батюшка, -- озлилась вдруг вдовица, -- да они меня на аркане в огонь тащили, когда у Верхишиных загорелось. Они мне мертву кошку в укладку* заперли, то есть всякое-то бесчинство готовы...
- Гони, гони! - вдруг замахал руками Семен Яковлевич.
Причетник и мальчишка вырвались за решетку. Причетник взял вдову под руку, и она, присмирев, потащилась к дверям, озираясь на дареные сахарные головы, которые за нею поволок мальчишка.
- Одну отнять, отними! - приказал Семен Яковлевич остававшемуся при нем артельщику. Тот бросился за уходившими, и все трое слуг воротились через несколько времени, неся обратно раз подаренную и теперь отнятую у вдовицы одну голову сахару; она унесла, однако же, три.
- Семен Яковлевич, -- раздался чей-то голос сзади у самых дверей, -- видел я во сне птицу, галку, вылетела из воды и полетела в огонь. Что сей сон значит?*
- К морозу, -- произнес Семен Яковлевич.
- Семен Яковлевич, что же вы мне-то ничего не ответили, я так давно вами интересуюсь, -- начала было опять наша дама.
- Спроси! - указал вдруг, не слушая ее, Семен Яковлевич на помещика, стоявшего на коленях.
Монах от монастыря, которому указано было спросить, степенно подошел к помещику.
- Чем согрешили? И не велено ль было чего исполнить?
- Не драться, рукам воли не давать, -- сипло отвечал помещик.
- Исполнили? - спросил монах.
- Не могу выполнить, собственная сила одолевает.
- Гони, гони! Метлой его, метлой! - замахал руками Семен Яковлевич. Помещик, не дожидаясь исполнения кары, вскочил и бросился вон из комнаты.
- На месте златницу оставили, -- провозгласил монах, подымая с полу полуимпериал.
- Вот кому! - ткнул пальцем на стотысячника купца Семен Яковлевич. Стотысячник не посмел отказаться и взял.
- Злато к злату, -- не утерпел монах от монастыря.
- А этому внакладку, -- указал вдруг Семен Яковлевич на Маврикия Николаевича. Слуга налил чаю и поднес было ошибкой франту в пенсне.
- Длинному, длинному, -- поправил Семен Яковлевич.
Маврикий Николаевич взял стакан, отдал военный полупоклон и начал пить. Не знаю почему, все наши так и покатились со смеху.
- Маврикий Николаевич! - обратилась к нему вдруг Лиза, -- тот господин на коленях ушел, станьте на его место на колени.
Маврикий Николаевич в недоумении посмотрел на