диктаторские приемы вызывали в среде революционной молодежи скептическую, а порой и отрицательную реакцию еще до убийства Иванова: показательны в этом отношении позиция М. Ф. Негрескула, непримиримо резко относившегося к самому Нечаеву и его деятельности, и В. А. Черкезова, автора аналогичного по духу письма, зачитывавшегося на процессе 1871 г. Убийство Иванова и все обстоятельства, с ним связанные, публикация в прессе расшифрованного "Катехизиса" способствовали почти единодушному осуждению и резкой критике деятельности Нечаева и его общества радикальной и революционной интеллигенцией России. Н. К. Михайловский, Г. А. Лопатин, В. И. Засулич, А. И. Герцен и многие другие оставили недвусмысленно ясные отрицательные оценки "нечаевщины".
Процесс 1871 г. над нечаевцами был первым гласным политическим процессом в России - и сам по себе это факт огромного значения.
Выступления адвокатов - В. Д. Спасовича, А. И. Урусова, Е. И. Утина, К. К. Арсеньева, чтение на процессе прокламаций, уставов, писем революционеров - все это давало результаты, менее всего желательные для тех, кто стремился превратить процесс в судилище над "нигилизмом".[364] И в то же время процесс показал всю ошибочность и непригодность методов Нечаева.
Развернутой и острой критике были подвергнуты деятельность Нечаева и теоретические, программные документы, опубликованные в так называемом нечаевском "Колоколе" и в изданиях "Народной расправы", К. Марксом и Ф. Энгельсом в написанной при участии П. Лафарга брошюре "Альянс социалистической демократии и Международное товарищество рабочих" (1873). Безоговорочно и резко здесь осуждены "ребяческие и инквизиторские приемы" Нечаева. О статье "Кто не за нас, тот против нас" в брошюре говорится, что она "представляет собой апологию политического убийства".[365] Статья Нечаева "Главные основы будущего общественного строя" охарактеризована Марксом и Энгельсом как "прекрасный образчик казарменного коммунизма": "Все тут есть: общие столовые и общие спальни, оценщики и конторы, регламентирующие воспитание, производство, потребление, словом, всю общественную деятельность, и во главе всего, в качестве высшего руководителя, безыменный и никому неизвестный "наш комитет"".[366] Нечаевская история помогла Марксу и Энгельсу решительно размежеваться с анархистами и бланкистами. Принципиальность и бескомпромиссность размежевания Энгельс подчеркивал, отвергая упреки Лаврова, писавшего о вреде, приносимом революционному движению полемикой между бакунистами и марксистами: "Организация тайного общества с единственной целью подчинить европейское рабочее движение скрытой диктатуре нескольких авантюристов, подлости, совершенные с этой целью, особенно Нечаевым в России, -- вот о чем идет речь в книге; и утверждать, что все ее содержание сводится к частным фактам, -- мягко выражаясь, безответственно". Для Энгельса авантюристическая деятельность нечаевцев - "грязная - и без сомнения очень грязная - сторона русского движения".[367]
Достоевский широко использовал в "Бесах" газетные статьи и заметки о Нечаеве, нечаевцах, обстоятельствах убийства Иванова, материалы процесса 1871 г. и обсуждавшиеся в русской прессе пропагандистские документы женевской эмиграции, но преломляя все эти многочисленные факты, как реальные, так и легендарные, свободно и в соответствии со сложившейся у него художественно-идеологической концепцией романа. О главных источниках информации на первом этапе работы над "Бесами" он рассказал в письме к M. H. Каткову от 8 (20) октября 1870