Одна из тех идей, которые имеют несомненный эффект в публике. Вроде "Преступления и наказания", но еще ближе, еще насущнее к действительности и прямо касаются самого важного современного вопроса. Кончу к осени, не спешу и не тороплюсь. Постараюсь, чтоб осенью же и было напечатано. ... Только уж слишком горячая тема. Никогда я не работал с таким наслаждением и с такой легкостию" (XXIX1, 107).
В письмах, относящихся к весне 1870 г., и в черновых записях этого периода отчетливо намечена острая "тенденциозность" будущего романа-"памфлета": "Теперь же, в настоящее время, я работаю одну вещь в "Русский вестник", кончу скоро. Я туда еще остался значительно должен. ... (На вещь, которую я теперь пишу в "Русский вестник", я сильно надеюсь, но не с художественной, а с тенденциозной стороны; хочется высказать несколько мыслей, хотя бы погибла при этом моя художественность. Но меня увлекает накопившееся в уме и сердце; пусть выйдет хоть памфлет, но я выскажусь. Надеюсь на успех", -- сообщает Достоевский Страхову 24 марта (5 апреля) 1870 г. И далее в этом же письме: "Нигилисты и западники требуют окончательной плети" (XXIX1, 111-113).
Об открытой тенденциозности задуманного романа, входившей в его замысел, Достоевский упоминает и в других письмах этого времени: "Теперь я работаю в "Русский вестник". Я там задолжал и, отдав "Вечного мужа" в "Зарю", поставил себя там, в "Русском вестнике", в двусмысленное положение. Во что бы то ни было надо туда кончить то, что теперь пишу. Да и обещано мною им твердо, а в литературе я человек честный. То, что пишу, -- вещь тенденциозная, хочется высказаться погорячее. (Вот завопят-то про меня нигилисты и западники, что ретроград!) Да черт с ними, а я до последнего слова выскажусь" (письмо к А. Н. Майкову от 25 марта (6 апреля) 1870 г. - XXIX1, 116).
И через два месяца снова: "Пишу в "Русский вестник" с большим жаром и совершенно не могу угадать - что выйдет из этого? Никогда еще я не брал на себя подобной темы и в таком роде" (письмо к Н. Н. Страхову от 28 мая (9 июня) 1870 г. - XXIX1, 126).
Однако увлечение Достоевского злободневностью и "тенденциозностью" замысла, характерное для начального периода работы над "Бесами", вскоре сменяется творческими сомнениями и тревогой. Надежды к осени закончить роман, развязаться с "Русским вестником" и вернуться к заветной идее "Жития великого грешника" не оправдались.[311]
"В настоящую минуту сижу над одной особенной работой, которую предназначаю в "Русский вестник", -- жалуется Достоевский С. А. Ивановой 7 (19) мая 1870 г. - ... Я комкаю листов в 25 то, что должно бы было, по крайней мере, занять 50 листов, -- комкаю, чтоб кончить к сроку, и никак не могу сделать иначе, потому что ничего, кроме этого, и написать не могу в настоящую минуту, находясь вне России" (XXIX1, 122-123)
Стремление преобразовать и углубить первоначальный замысел, найти новые сложные образы и форму изложения романа ощутимо в мартовских и апрельских черновых записях 1870 г. Окончательно оформится она в письмах и черновиках летнего периода и повлечет за собой коренную перестройку проблематики и композиции "Бесов".

2

Находясь за границей, Достоевский был в курсе русской литературной жизни, внимательно следя за выходившими журналами. В его письмах конца 1860-х - начала 1870-х годов нередки упоминания и развернутые отзывы о новых произведениях Герцена, Тургенева, Писемского, Лескова. Особенно остро реагировал Достоевский на появление в печати произведений на тему,