улыбающимися красными губами, из-под которых сверкали белые ровные зубы.
- Вы... вы ко мне обращаетесь? - с прискорбным удивлением пробормотал Степан Трофимович.
- Из купцов, надо-ть быть, -- самоуверенно проговорил мужик. Это был рослый мужичина лет сорока, с широким и неглупым лицом и с рыжеватою окладистою бородой.
- Нет, я не то что купец, я... я... moi c'est autre chose,[232] - кое-как отпарировал Степан Трофимович и на всякий случай на капельку приотстал до задка телеги, так что пошел уже рядом с коровой.
- Из господ, надо-ть быть, -- решил мужик, услышав нерусские слова, и дернул лошаденку.
- То-то мы и смотрим на вас, точно вы на прогулку вышли? - залюбопытствовала опять бабенка.
- Это... это вы меня спрашиваете?
- Иностранцы заезжие по чугунке иной приезжают, словно не по здешнему месту у вас сапоги такие...
- Сапог военный, -- самодовольно и значительно вставил мужик.
- Нет, я не то чтобы военный, я...
"Любопытная какая бабенка, -- злился про себя Степан Трофимович, -- и как они меня рассматривают... mais, enfin...[233] Одним словом, странно, что я точно виноват пред ними, а я ничего не виноват пред ними".
Бабенка пошепталась с мужиком.
- Коли вам не обидно, мы, пожалуй, вас подвезем, если только приятно станет.
Степан Трофимович вдруг спохватился.
- Да, да, мои друзья, я с большим удовольствием, потому что очень устал, только как я тут влезу?
"Как это удивительно, -- подумал он про себя, -- что я так долго шел рядом с этою коровой и мне не пришло в голову попроситься к ним сесть... Эта "действительная, жизнь" имеет в себе нечто весьма характерное...".
Мужик, однако, всё еще не останавливал лошадь.
- Да вам куда будет? - осведомился он с некоторою недоверчивостью.
Степан Трофимович не вдруг понял.
- До Хатова, надо-ть быть?
- К Хатову? Нет, не то чтобы к Хатову... И я не совсем знаком; хотя слышал.
- Село Хатово, село, девять верст отселева.
- Село? C'est charmant,[234] то-то я как будто бы слышал...
Степан Трофимович всё шел, а его всё еще не сажали. Гениальная догадка мелькнула в его голове:
- Вы, может быть, думаете, что я... Со мной паспорт и я - профессор, то есть, если хотите, учитель... но главный. Я главный учитель. Oui, c'est comme èa qu'on peut traduire.[235] Я бы очень хотел сесть, и я вам куплю... я вам за это куплю полштофа вина.
- Полтинник с вас, сударь, дорога тяжелая.
- А то нам уж оченно обидно будет, -- вставила бабенка.
- Полтинник? Ну хорошо, полтинник. C'est encore mieux, j'ai en tout quarante roubles, mais...[236]
Мужик остановил, и Степана Трофимовича общими усилиями втащили и усадили в телегу, рядом с бабой, на мешок. Вихрь мыслей не покидал его. Порой он сам ощущал про себя, что как-то ужасно рассеян и думает совсем не о том, о чем надо, и дивился тому. Это сознание в болезненной слабости ума мгновениями становилось ему очень тяжело и даже обидно.
- Это... это как же сзади корова? - спросил он вдруг сам бабенку.
- Чтой-то вы, господин, точно не видывали, -- рассмеялась баба.
- В городе купили, -- ввязался мужик, -- своя скотина, поди ты, еще с весны передохла; мор. У нас кругом все попадали, все, половины не осталось, хошь взвой.
И он опять стегнул завязшую в колее лошаденку.
- Да, это бывает у нас на Руси... и вообще мы, русские... ну да, бывает, -- не докончил Степан Трофимович.
- Вы коль учителем, то вам что же в Хатове? Али дальше куда?
- Я... то есть я не то чтобы