можете себе представить? Господин Лебядкин, правда ли всё то, что я здесь сейчас говорил?
Капитан, до сих пор стоявший молча и потупив глаза, быстро шагнул два шага вперед и весь побагровел.
- Петр Степанович, вы жестоко со мной поступили, -- проговорил он, точно оборвал.
- Как это жестоко и почему-с? Но позвольте, мы о жестокости или о мягкости после, а теперь я прошу вас только ответить на первый вопрос: правда ли всё то, что я говорил, или нет? Если вы находите, что неправда, то вы можете немедленно сделать свое заявление.
- Я... вы сами знаете, Петр Степанович... - пробормотал капитан, осекся и замолчал. Надо заметить, что Петр Степанович сидел в креслах, заложив ногу на ногу, а капитан стоял пред ним в самой почтительной позе.
Колебания господина Лебядкина, кажется, очень не понравились Петру Степановичу; лицо его передернулось какой-то злобной судорогой.
- Да вы уже в самом деле не хотите ли что-нибудь заявить? - тонко поглядел он на капитана. - В таком случае сделайте одолжение, вас ждут.
- Вы знаете сами, Петр Степанович, что я не могу ничего заявлять.
- Нет, я этого не знаю, в первый раз даже слышу; почему так вы не можете заявлять?
Капитан молчал, опустив глаза в землю.
- Позвольте мне уйти, Петр Степанович, -- проговорил он решительно.
- Но не ранее того, как вы дадите какой-нибудь ответ на мой первый вопрос: правда всё, что я говорил?
- Правда-с, -- глухо проговорил Лебядкин и вскинул глазами на мучителя. Даже пот выступил на висках его.
- Всё правда?
- Всё правда-с.
- Не найдете ли вы что-нибудь прибавить, заметить? Если чувствуете, что мы несправедливы, то заявите это; протестуйте, заявляйте вслух ваше неудовольствие.
- Нет, ничего не нахожу.
- Угрожали вы недавно Николаю Всеволодовичу?
- Это... это, тут было больше вино, Петр Степанович. (Он поднял вдруг голову). Петр Степанович! Если фамильная честь и не заслуженный сердцем позор возопиют меж людей, то тогда, неужели и тогда виноват человек? - взревел он, вдруг забывшись по-давешнему.
- А вы теперь трезвы, господин Лебядкин? - пронзительно поглядел на него Петр Степанович.
- Я... трезв.
- Что это такое значит фамильная честь и не заслуженный сердцем позор?
- Это я про никого, я никого не хотел. Я про себя... - провалился опять капитан.
- Вы, кажется, очень обиделись моими выражениями про вас и ваше поведение? Вы очень раздражительны, господин Лебядкин. Но позвольте, я ведь еще ничего не начинал про ваше поведение, в его настоящем виде. Я начну говорить про ваше поведение, в его настоящем виде. Я начну говорить, это очень может случиться, но я ведь еще не начинал в настоящем виде.
Лебядкин вздрогнул и дико уставился на Петра Степановича.
- Петр Степанович, я теперь лишь начинаю просыпаться!
- Гм. И это я вас разбудил?
- Да, это вы меня разбудили, Петр Степанович, а я спал четыре года под висевшей тучей. Могу я, наконец, удалиться, Петр Степанович?
- Теперь можете, если только сама Варвара Петровна не найдет необходимым...
Но та замахала руками.
Капитан поклонился, шагнул два шага к дверям, вдруг остановился, приложил руку к сердцу, хотел было что-то сказать, не сказал и быстро побежал вон. Но в дверях как раз столкнулся с Николаем Всеволодовичем; тот посторонился; капитан как-то весь вдруг съежился пред ним и так и замер на месте, не отрывая от него глаз, как кролик от удава. Подождав немного, Николай Всеволодович слегка отстранил его рукой и вошел в