нельзя было ноги сдержать и надо было хвататься за забор. В самом темном углу покривившегося забора Петр Степанович вынул доску; образовалось отверстие, в которое он тотчас же и пролез. Липутин удивился, но пролез в свою очередь; затем доску вставили по-прежнему. Это был тот самый тайный ход, которым лазил к Кириллову Федька.
- Шатов не должен знать, что мы здесь, -- строго прошептал Петр Степанович Липутину.

III

Кириллов, как всегда в этот час, сидел на своем кожаном диване за чаем. Он не привстал навстречу, но как-то весь вскинулся и тревожно поглядел на входивших.
- Вы не ошиблись, -- сказал Петр Степанович, -- я за тем самым.
- Сегодня?
- Нет, нет, завтра... около этого времени.
И он поспешно подсел к столу, с некоторым беспокойством приглядываясь ко встревожившемуся Кириллову. Тот, впрочем, уже успокоился и смотрел по-всегдашнему.
- Вот эти всё не верят. Вы не сердитесь, что я привел Липутина?
- Сегодня не сержусь, а завтра хочу один.
- Но не раньше, как я приду, а потому при мне.
- Я бы хотел не при вас.
- Вы помните, что обещали написать и подписать всё, что я продиктую.
- Мне всё равно. А теперь долго будете?
- Мне надо видеться с одним человеком и остается с полчаса, так уж как хотите, а эти полчаса я просижу.
Кириллов промолчал. Липутин поместился между тем в сторонке, под портретом архиерея. Давешняя отчаянная мысль всё более и более овладевала его умом. Кириллов почти не замечал его. Липутин знал теорию Кириллова еще прежде и смеялся над ним всегда; но теперь молчал и мрачно глядел вокруг себя.
- А я бы не прочь и чаю, -- подвинулся Петр Степанович, -- сейчас ел бифштекс и так и рассчитывал у вас чай застать.
- Пейте, пожалуй.
- Прежде вы сами потчевали, -- кисловато заметил Петр Степанович.
- Это всё равно. Пусть и Липутин пьет.
- Нет-с, я... не могу.
- Не хочу или не могу? - быстро обернулся Петр Степанович.
- Я у них не стану-с, -- с выражением отказался Липутин. Петр Степанович нахмурил брови.
- Пахнет мистицизмом; черт вас знает, что вы все за люди!
Никто ему не ответил; молчали целую минуту.
- Но я знаю одно, -- резко прибавил он вдруг, -- что никакие предрассудки не остановят каждого из нас исполнить свою обязанность.
- Ставрогин уехал? - спросил Кириллов.
- Уехал.
- Это он хорошо сделал.
Петр Степанович сверкнул было глазами, но придержался.
- Мне всё равно, как вы думаете, лишь бы каждый сдержал свое слово.
- Я сдержу свое слово.
- Впрочем, я и всегда был уверен, что вы исполните ваш долг, как независимый и прогрессивный человек.
- А вы смешны.
- Это пусть, я очень рад рассмешить. Я всегда рад, если могу угодить.
- Вам очень хочется, чтоб я застрелил себя, и боитесь, если вдруг нет?
- То есть, видите ли, вы сами соединили ваш план с нашими действиями. Рассчитывая на ваш план, мы уже кое-что предприняли, так что вы уж никак не могли бы отказаться, потому что нас подвели.
- Права никакого.
- Понимаю, понимаю, ваша полная воля, а мы ничто, но только чтоб эта полная ваша воля совершилась.
- И я должен буду взять на себя все ваши мерзости?
- Послушайте, Кириллов, вы не трусите ли? Если хотите отказаться, объявите сейчас же.
- Я не трушу.
- Я потому, что вы очень уж много спрашиваете.
- Скоро вы уйдете?
- Опять спрашиваете?
Кириллов презрительно оглядел его.
- Вот, видите ли, -- продолжал Петр Степанович, всё более и более сердясь и беспокоясь