дальше куда... C'est-à-dire,[237] я к одному купцу.
- В Спасов, надо-ть быть?
- Да, да, именно в Спасов. Это, впрочем, всё равно.
- Вы коли в Спасов, да пешком, так в ваших сапожках недельку бы шли, -- засмеялась бабенка.
- Так, так, и это всё равно, mes amis,[238] всё равно, -- нетерпеливо оборвал Степан Трофимович.
"Ужасно любопытный народ; бабенка, впрочем, лучше его говорит, и я замечаю, что с девятнадцатого февраля у них слог несколько переменился, и... и какое дело, в Спасов я или не в Спасов? Впрочем, я им заплачу, так чего же они пристают".
- Коли в Спасов, так на праходе, -- не отставал мужик.
- Это как есть так, -- ввернула бабенка с одушевлением, -- потому, коли на лошадях по берегу, -- верст тридцать крюку будет.
- Сорок будет.
- К завтраму к двум часам как раз в Устьеве праход застанете, -- скрепила бабенка. Но Степан Трофимович упорно замолчал. Замолчали и вопрошатели. Мужик подергивал лошаденку; баба изредка и коротко перекидывалась с ним замечаниями. Степан Трофимович задремал. Он ужасно удивился, когда баба, смеясь, растолкала его и он увидел себя в довольно большой деревне у подъезда одной избы в три окна.
- Задремали, господин?
- Что это? Где это я? Ах, ну! Ну... всё равно, -- вздохнул Степан Трофимович и слез с телеги.
Он грустно осмотрелся; странным и ужасно чем-то чуждым показался ему деревенский вид.
- А полтинник-то, я и забыл! - обратился он к мужику с каким-то не в меру торопливым жестом; он, видимо, уже боялся расстаться с ними.
- В комнате рассчитаетесь, пожалуйте, -- приглашал мужик.
- Тут хорошо, -- ободряла бабенка.
Степан Трофимович ступил на шаткое крылечко.
"Да как же это возможно", -- прошептал он в глубоком и пугливом недоумении, однако вошел в избу. "Elle l'a voulu",[239] - вонзилось что-то в его сердце, и он опять вдруг забыл обо всем, даже о том, что вошел в избу.
Это была светлая, довольно чистая крестьянская изба в три окна и в две комнаты; и не то что постоялый двор, а так приезжая изба, в которой по старой привычке останавливались знакомые проезжие. Степан Трофимович, не конфузясь, прошел в передний угол, забыл поздороваться, уселся и задумался. Между тем чрезвычайно приятное ощущение тепла после трехчасовой сырости на дороге вдруг разлилось по его телу. Даже самый озноб, коротко и отрывисто забегавший по спине его, как это всегда бывает в лихорадке с особенно нервными людьми, при внезапном переходе с холода в тепло, стал ему вдруг как-то странно приятен. Он поднял голову, и сладостный запах горячих блинов, над которыми старалась у печки хозяйка, защекотал его обоняние. Улыбаясь ребячьею улыбкой, он потянулся к хозяйке и вдруг залепетал:
- Это что ж? Это блины? Mais... c'est charmant.[240]
- Не пожелаете ли, господин, -- тотчас же и вежливо предложила хозяйка.
- Пожелаю, именно пожелаю, и... я бы вас попросил еще чаю, -- оживился Степан Трофимович.
- Самоварчик поставить? Это с большим нашим удовольствием.
На большой тарелке с крупными синими узорами явились блины - известные крестьянские, тонкие, полупшеничные, облитые горячим свежим маслом, вкуснейшие блины. Степан Трофимович с наслаждением попробовал.
- Как жирно и как это вкусно! И если бы только возможно un doigt d'eau de vie.[241]
- Уж не водочки ли, господин, пожелали?
- Именно, именно, немножко, un tout petit rien.[242]
- На пять копеек, значит?
- На пять - на пять - на пять - на пять, un tout petit rien, -- с блаженною улыбочкой