- Как? - спросил Шатов, -- "по необыкновенной способности к преступлению"?
- Именно.
- Гм. А правда ли, что вы, -- злобно ухмыльнулся он, -- правда ли, что вы принадлежали в Петербурге к скотскому сладострастному секретному обществу? Правда ли, что маркиз де Сад мог бы у вас поучиться?* Правда ли, что вы заманивали и развращали детей? Говорите, не смейте лгать, -- вскричал он, совсем выходя из себя, -- Николай Ставрогин не может лгать пред Шатовым, бившим его по лицу! Говорите все, и если правда, я вас тотчас же, сейчас же убью, тут же на месте!
- Я эти слова говорил, но детей не я обижал, -- произнес Ставрогин, но только после слишком долгого молчания. Он побледнел, и глаза его вспыхнули.
- Но вы говорили! - властно продолжал Шатов, не сводя с него сверкающих глаз - Правда ли, будто вы уверяли, что не знаете различия в красоте между какою-нибудь сладострастною, зверскою штукой и каким угодно подвигом, хотя бы даже жертвой жизнию для человечества? Правда ли, что вы в обоих полюсах нашли совпадение красоты, одинаковость наслаждения?
- Так отвечать невозможно... я не хочу отвечать, -- пробормотал Ставрогин, который очень бы мог встать и уйти, но не вставал и не уходил
- Я тоже не знаю, почему зло скверно, а добро прекрасно, но я знаю, почему ощущение этого различия стирается и теряется у таких господ, как Ставрогины, -- не отставал весь дрожавший Шатов, -- знаете ли, почему вы тогда женились, так позорно и подло Именно потому, что тут позор и бессмыслица доходили до гениальности! О, вы не бродите с краю, а смело летите вниз головой. Вы женились по страсти к мучительству, по страсти к угрызениям совести, по сладострастию нравственному. Тут был нервный надрыв... Вызов здравому смыслу был уж слишком прельстителен! Ставрогин и плюгавая, скудоумная, нищая хромоножка! Когда вы прикусили ухо губернатору, чувствовали вы сладострастие? Чувствовали? Праздный, шатающийся барчонок, чувствовали?
- Вы психолог, -- бледнел всё больше и больше Ставрогин, -- хотя в причинах моего брака вы отчасти ошиблись... Кто бы, впрочем, мог вам доставить все эти сведения, -- усмехнулся он через силу, -- неужто Кириллов? Но он не участвовал...
- Вы бледнеете?
- Чего, однако же, вы хотите? - возвысил наконец голос Николай Всеволодович. - Я полчаса просидел под вашим кнутом, и по крайней мере вы бы могли отпустить меня вежливо... если в самом деле не имеете никакой разумной цели поступать со мной таким образом.
- Разумной цели?
- Без сомнения. В вашей обязанности по крайней мере было объявить мне наконец вашу цель. Я всё ждал, что вы это сделаете, но нашел одну только исступленную злость. Прошу вас, отворите мне ворота.
Он встал со стула. Шатов неистово бросился вслед за ним.
- Целуйте землю, облейте слезами, просите прощения! - вскричал он, схватывая его за плечо.
- Я, однако, вас не убил... в то утро... а взял обе руки назад... - почти с болью проговорил Ставрогин, потупив глаза.
- Договаривайте, договаривайте! вы пришли предупредить меня об опасности, вы допустили меня говорить, вы завтра хотите объявить о вашем браке публично!.. Разве я не вижу по лицу вашему, что вас борет какая-то грозная новая мысль... Ставрогин, для чего я осужден в вас верить во веки веков? Разве мог бы я так говорить с другим? Я целомудрие имею, но я не побоялся моего нагиша, потому что со Ставрогиным говорил. Я не боялся окарикатурить великую мысль прикосновением моим, по тому что Ставрогин слушал меня... Разве я не буду целовать следов