другого ли, лично до вас не касается. Правда, себя я не считаю обиженным, и мне жаль, что вас это сердит. Но не позволю никому вмешиваться в мое право.
- Если он так боится крови, то спросите, зачем меня вызывал? - вопил Гаганов, всё обращаясь к Маврикию Николаевичу.
- Как же вас было не вызвать? - ввязался Кириллов. - Вы ничего не хотели слушать, как же от вас отвязаться!
- Замечу только одно, -- произнес Маврикий Николаевич, с усилием и со страданием обсуждавший дело, -- если противник заранее объявляет, что стрелять будет вверх, то поединок действительно продолжаться не может... по причинам деликатным и... ясным...
- Я вовсе не объявлял, что каждый раз буду вверх стрелять! - вскричал Ставрогин, уже совсем теряя терпение. - Вы вовсе не знаете, что у меня на уме и как я опять сейчас выстрелю... я ничем не стесняю дуэли.
- Коли так, встреча может продолжаться, -- обратился Маврикий Николаевич к Гаганову.
- Господа, займите ваши места! - скомандовал Кириллов.
Опять сошлись, опять промах у Гаганова и опять выстрел вверх у Ставрогина. Про эти выстрелы вверх можно было бы и поспорить: Николай Всеволодович мог прямо утверждать, что он стреляет как следует, если бы сам не сознался в умышленном промахе. Он наводил пистолет не прямо в небо или в дерево, а все-таки как бы метил в противника, хотя, впрочем, брал на аршин поверх его шляпы. В этот второй раз прицел был даже еще ниже, еще правдоподобнее; но уже Гаганова нельзя было разуверить.
- Опять! - проскрежетал он зубами. - Всё равно! Я вызван и пользуюсь правом. Я хочу стрелять в третий раз... во что бы ни стало.
- Имеете полное право, -- отрубил Кириллов. Маврикий Николаевич не сказал ничего. Расставили в третий раз, скомандовали; в этот раз Гаганов дошел до самого барьера и с барьера, с двенадцати шагов, стал прицеливаться. Руки его слишком дрожали для правильного выстрела. Ставрогин стоял с пистолетом, опущенным вниз, и неподвижно ожидал его выстрела.
- Слишком долго, слишком долго прицел! - стремительно прокричал Кириллов. - Стреляйте! стре-ляй-те! - Но выстрел раздался, и на этот раз белая пуховая шляпа слетела с Николая Всеволодовича. Выстрел был довольно меток, тулья шляпы была пробита очень низко; четверть вершка ниже, и всё бы было кончено. Кириллов подхватил и подал шляпу Николаю Всеволодовичу.
- Стреляйте, не держите противника! - прокричал в чрезвычайном волнении Маврикий Николаевич, видя, что Ставрогин как бы забыл о выстреле, рассматривая с Кирилловым шляпу. Ставрогин вздрогнул, поглядел на Гаганова, отвернулся и уже безо всякой на этот раз деликатности выстрелил в сторону, в рощу.* Дуэль кончилась. Гаганов стоял как придавленный. Маврикий Николаевич подошел к нему и стал что-то говорить, но тот как будто не понимал. Кириллов, уходя, снял шляпу и кивнул Маврикию Николаевичу головой; но Ставрогин забыл прежнюю вежливость; сделав выстрел в рощу, он даже и не повернулся к барьеру, сунул свой пистолет Кириллову и поспешно направился к лошадям. Лицо его выражало злобу, он молчал. Молчал и Кириллов. Сели на лошадей и поскакали в галоп.

III

- Что вы молчите? - нетерпеливо окликнул он Кириллова уже неподалеку от дома.
- Что вам надо? - ответил тот, чуть не съерзнув с лошади, вскочившей на дыбы.
Ставрогин сдержал себя.
- Я не хотел обидеть этого... дурака, а обидел опять, -- проговорил он тихо.
- Да, вы обидели опять, -- отрубил Кириллов, -- и притом он не дурак.
- Я сделал, однако, всё, что мог.
- Нет.
- Что