уехала в Париж. Вы еще были там?


На случай, если Вы там были:


Почему я к Вам не пришла? Потому что люблю Вас — больше всего на свете. Совсем просто. И — потому, что Вы меня не знаете. От страждущей гордости, трепета перед случайностью (или судьбой, как хотите). А может быть, — от страха, что придется встретить Ваш холодный взгляд — на пороге Вашей комнаты. (Ведь Вы не могли взглянуть на меня иначе! А если бы и могли — это был бы взгляд, предназначенный для постороннего — ведь Вы не знали меня! — то есть: все равно холодный.)


И еще: Вы всегда будете воспринимать меня как русскую, я же Вас — как чисто-человеческое (божественное) явление. В этом сложность нашей слишком своеобразной нации: все что в нас — наше Я, европейцы считают «русским».


(То же самое происходит у нас с китайцами, японцами, неграми, — очень далекими или очень дикими.)


________


Райнер Мария, ничто не потеряно: в следующем (1927) году приедет Борис[441 - Б. Л. Пастернак.] и мы навестим Вас, где бы Вы не находились. Бориса я знаю очень мало, но люблю его, как любят лишь никогда не виденных (давно ушедших или тех, кто еще впереди: идущих за нами), никогда не виденных или никогда не бывших. Он не так молод — 33 года, по-моему, но похож на мальчика. Он нисколько не в своего отца (лучшее, что может сделать сын). Я верю лишь в материнских сыновей. Вы тоже — материнский сын. Мужчина по материнской линии — потому так богат (двойное наследство).


Он — первый поэт России. Об этом знаю я, и еще несколько человек, остальным придется ждать его смерти.


________


Я жду Ваших книг, как грозы, которая — хочу или нет — разразится. Совсем как операция сердца (не метафора! каждое стихотворение (твое) врезается в сердце и режет его по-своему — хочу или нет). Не хотеть! Ничего!


Знаешь ли, почему я говорю тебе Ты и люблю тебя и — и — и — Потому что ты — сила. Самое редкое.


________


Ты можешь не отвечать мне, я знаю, что такое время и знаю, что такое стихотворение. Знаю также, что такое письмо. Вот.


________


В кантоне Во, в Лозанне, я была десятилетней девочкой (1903) и многое помню из того времени. Помню взрослую негритянку в пансионе, которая должна была учиться французскому. Она ничему не училась и ела фиалки. Это — самое яркое воспоминание. Голубые губы — у негров они не красные — и голубые фиалки. Голубое Женевское озеро — уже потом.


________


Чего я от тебя хочу, Райнер? Ничего. Всего. Чтобы ты позволил мне каждый миг моей жизни подымать на тебя взгляд — как на гору, которая меня охраняет (словно каменный ангел-хранитель!).


Пока я тебя не знала, я могла и так, теперь, когда я знаю тебя, — мне нужно позволение.


Ибо душа моя хорошо воспитана.


_______


Но писать тебе я буду — хочешь ты этого или нет. О твоей России (цикл «Цари» и прочее).[442 - Стихотворный цикл из «Книги образов»] О многом.


Твои русские буквы. Умиление. Я, которая как индеец (или индус?) никогда не плачу, я чуть было не —


________


Я читала твоё письмо на берегу океана, океан читал со мной, мы вместе читали.


Тебя не смущает, что он читал тоже? Других не будет, я слишком ревнива (к тебе — ревностна).


________


Вот мои книги — можешь не читать — положи их на свой письменный стол и поверь мне на слово — до меня их не было. (На свете — не на столе!)


________


10 мая 1926


Знаете, как сегодня (10-го) я получила Ваши книги. Дети еще спали (7 утра), я внезапно вскочила и побежала к двери. И в тот же миг