тряпками!) «Les nouveaux contes de фйе» Madame de Сйгур (Бибииотхиqуе Rose)[110 - „Новые сказки феи“ г-жи де Сегюр в серии „Розовая библиотека“ (фр.).] — в Праге их нет — чудные сказки, одна из любимых книг моего детства. Адя, кажется, читала. Там все принцы и принцессы, превращенные в зверей. А то мы с Алей ежедневно читаем le chanoine Schmidt[111 - Каноник Шмидт (фр.). — сборник сказок немецкого католического писателя Йохана Христофа фон Шмидта, переведенный на французский язык.] — чудовище добродетели — 190 сказок, негодяй, написал. Я заметно глупею.


Сережин журнал вышел, — по-моему, хорошо — «Своими путями».[112 - Литературно-художественный и общественно-политический иллюстрированный журнал. Под ред. А. К. Рудина, А. И. Федорова и С. Я. Эфрона] — Громить будут и правые и левые.


Вшеноры, 25-го ноября 1924 г.


Дорогая Ольга Елисеевна,


Что же не шлете прошения и доверенности? Чириков обещал похлопотать о декабрьской ссуде, но, если прошения уже будут поданы в министерство, это не поможет.


Кстати, адрес Людмилы:[113 - Л. Е. Чирикова, по мужу — Шнитникова.]


Malakoff (Seine)


Rue Jean-Jacques Rousseau 1


Madame Chnitnikova


(Шнитникова, Людмила Евгеньевна)


О моей жизни. Вся она сводится к нескольким (количественно — очень многочисленным) механическим движениям. Мыканье между пятью-шестью неодушевленными, но мстительными предметами — не маята маятника, ибо я не предмет, а нечто резко-одушевленное, именно — мыканье, тыканье чего-то большого и громоздкого (вспомните стихи Бодлера — о пингвине — нелепом на суше), в быту неорганизованного, между острыми, несмотря на их тупость, а м. б. именно тупостью своей, острыми, мелочами быта.[114 - Имеется в виду стихотворение Ш. Бодлера „Альбатрос“.]


Жизнь, что я видела от нее, кроме помоев и помоек, и как я, будучи в здравом уме, могу ее любить?! Ведь мое существование ничуть не отличается от существования моей хозяйки, с той только разницей, что у нее твердый кров, твердый хлеб, твердый уголь, а у меня все это — в воздухе.


Мы кругом в долгах (Вам верну), пришлось из текущего иждивения купить теплые башмаки (135 крон) и перчатки (35) и чулки (35) — (отмораживаюсь) — и вот уже 25-го сегодняшнего ноября ничего в наличности, даже эта марка в долг. «Дни» после моей вежливой перепалки с Зензиновым[115 - Зензинов Владимир Михайлович сотрудничал в „Днях“ и „Современных записках“.] (платил 50 геллеров строка, я добилась 1.50[116 - Геллер — сотая часть кроны.]) моих последних стихов не поместили, — сочувствую, — раз другой за 50, зачем же меня за 1 крону 50? Все всегда правы.


Сережа завален делами, явно добрыми, т. е. бессеребренными: кроме редактирования журнала (выслан, — получили ли?) прибавилась еще работа в правлении нашего союза («ученых и журналистов»), куда он подал прошение о зачислении его в члены.[117 - С. Я. Эфрон был принят в Союз русских писателей и журналистов на годичном собрании 1924 г.] Не только зачислили, но тут же выбрали в правление, а сейчас нагружают на него еще и казначейство. Ничуть не дивлюсь, — даровые руки всегда приятны, — и худшие, чем Сережины! А кроме вышеназванного университетская работа, лютая в этом году, необходимость не-сегодня-завтра приступать к докторскому сочинению, все эти концы из Вшенор на Смихов и от станции на станцию, — никогда не возвращается раньше 10 вечера (уезжает он поездом в 8 ч. 30), а часто и в 1 ч. ночи. Следовало бы поделить наши жизни: ему половину моего «дома», мне — его «мира»