после того, как ужинает обильно,// К своему товарищу Клидаману// Отправляется беседовать подолгу;// Возвращается, чтобы поужинать скромно,/ Идет домой к себе в квартиру,// Говорит Отче наш набожно,// Раздевается медленно,// Ложится в постель спокойно,// И спит очень крепко (фр.) (Учебный пример на наречие в переводе В. Лосской).]

И, Myp:


Et quand il gagne de l'argent?[994 - — А когда он зарабатывает деньги? (фр.).]


с чистосердечнейшим удивлением.


_______


Милая Вера, берегите свое сердце, упокаивайте его музыкой. Ужасное чувство — его самостоятельная, неожиданная для вас — жизнь. Об этом еще сказал Фет:

Я в жизни обмирал — и чувство это знаю.[995 - Первая строка стихотворения А. А. Фета «Смерти» (1884).]

И я — знаю. И Рильке — знал. Сердце нужно беречь — просто из благодарности, за всю его службу и дружбу. Я свое люблю, как человека. Ведь оно за все платится, оно вывозит. И умри я от него завтра — я все-таки скажу ему спасибо. За всё.


_______


Я рада, что Вам лучше жить. Я рада, что Вы больше не в Париже,[996 - После поездок, связанных с вручением И. А. Бунину Нобелевской премии и двухнедельного пребывания в Париже, Бунины в феврале 1934 г. уехали в Грасс.] под угрозой всех этих, Вам совершенно ненужных дам. Пришлите мне на прочтение Святую Терезу,[997 - Речь, вероятно, идет об автобиографической книге Святой Терезы маленькой «Vie de Ste Thérèse de l’Enfant Yésus ecrite par elle-même». В миру — Мари Франсуаза Тереза Мартен; канонизирована в 1925 г.] я о ней недавно думала, читая „L’affaire Pranzini“[998 - «Дело Пранцини» (фр.).] (подлинное уголовное парижское дело в конце прошлого века).


Обнимаю Вас, Вера, не уставайте над письмами мне, я ведь знаю, что Вы меня любите.


М.


28-го апреля 1934 г.


Clamort (Seine)


10, Rue Lazare Carnot


Дорогая Вера,


— Наконец! —


Но знайте, что это — первые строки за много, много недель. После беловского вечера (поразившего меня силой человеческого сочувствия) сразу, на другое же утро — за переписку рукописи, переписку, значит — правку, варианты и т. д., значит — чистовую работу, самую увлекательную, но и трудную. Руднев ежеминутно посылал письма: скорей, скорей! Вот я и скакала. Потом — корректура, потом переписка двух больших отрывков для Последних Новостей,[999 - В «Последних новостях» (13 мая 1934 г.) был опубликован фрагмент очерка о Белом: «Из рукописи „Пленный дух“ (Моя встреча с Андреем Белым (Цоосен)».] тоже скорей, скорей, чтобы опередить выход Записок, но тут — стоп: рукопись уже добрых две недели как залегла у Милюкова, вроде как под гробовые своды. А тут же слухи, что он вернулся — инвалидом: не читает, не пишет и не понимает. (Последствия автомобильного потрясения.[1000 - П. Н. Милюков получил травму головы и по совету врачей уехал на несколько недель на юг Франции]) Гм… Очень жаль, конечно, хотя я его лично терпеть не могу, всю его породу энглизированного бездушия: Англия без Байрона и без моря — всю его породу — за всю свою (Байрона и моря без Англии) — но все же жаль, п. ч. старик, и когда-то потерял сына.[1001 - сын П. Н. Милюкова, Сергей, был убит на фронте в 1915 г.] Жаль-то жаль, но зачем давать ему в таком виде — меня на суд?? Теряю на этом деле 600 франков — два фельетона, не считая добрых двух дней времени на зряшную переписку.


После переписки, и даже во время, грянули нарывы, целая нарывная напасть, вот уже второй месяц вся перевязанная, замазанная и заклеенная, а прививки