Подпись.


— Знаете мое первое движение? Открытку:


— БЫЛА БЫ ЧЕСТЬ ПРЕДЛОЖЕНА.


Подпись.


Второе:


СЕГОДНЯ, НЕ ИМЕЮЩЕЕ ВЧЕРА, НЕ ИМЕЕТ ЗАВТРА.


Третье — ничего, Schwamm[928 - Губка, гриб (нем.).] и даже Schlamm дрьбер,[929 - Оставим это (нем.).] третье — коварный замысел наградить кроткого (если бы Вы знали, как сопротивлялся Волошину!) Руднева очередным „Живое о живом“ — не очень-то живом (а, правда, Дмитрий Иванович — немножко „La Maison des hommes vivants“[930 - «Дом живых людей» (фр.). Роман французского писателя Клода Фаррера.] — если читали) — словом, убедить его в необходимости для Современных 3аписок никому не нужной рукописи. Боюсь только, что слух уже дошел.


Теперь это уже у меня вопрос „чести“ (польской), азарта… и даже здравого смысла: может ли быть, чтобы в эмиграции не нашлось места для Иловайского? Куда же с ним?? Неужели — в С.С.С.Р.? Ведь третьего места: ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО — нет, третье — Царство Небесное!


Но — нет худа без добра, и я счастлива, что не огорчила Олю опрометчивым „евреем“. Все свои неточности я, благодаря Вам и с благодарностью Вам, исправлю: вместо яйца будет овсянка, „еврея“ — еврейская прикровь (люблю это слово!), а деда, взамен рано-встающего, дам бессонным (еще страшней!)

И земля-то спит,
И вода-то спит,
И по селам спят,
По дерйвням спят,
Одна баба не спит,
На моей коже сидит,
Мою ножу сушит,
Мою шёрстку прядет,
Моё мясо варит!..[931 - Присказка из русской народной сказки «Медведь — липовая нога».]

(А — правда — между Пименом (Трехпрудным) и избой: любой — никакой разницы? Те же страхи, сглазы, наговоры, наветы, увозы…)


________


Получила ответ от Князя С. М. Волконского: даже Бенуа[932 - Бенуа Александр Николаевич] не знает даты открытия Музея. Твердо, должно быть, знал только мой отец.


Надеюсь, что отчаюсь в точных датах и фактах и буду писать, как помню. Во мне вечно и страстно борются поэт и историк. Знаю это по своей огромной (неконченной) вещи о Царской Семье, где историк поэта — загнал.


Почему Вы не в Париже (себя — там — не вижу: не хватает воображения на билет даже III класса: честное слово!) — нам бы сейчас нужно было быть вместе.


________


И вот, тяжелое раздумье: говорить Рудневу, что нас с Иловайским уже выгнали из двух мест, или, наоборот, распускать хвост?


_________


1-го сентября 1933 г. — Письмо залежалось: мне вдруг показалось, что все это нужно мне, а не Вам, но получив Ваше вчерашнее письмо, опять поверила в „общее дело“ (cause commune[933 - Дело общее (фр.).] — лучше, п. ч. в „cause“ — защита, а что мы делаем, как не защищаем: бывшее от сущего и, боюсь — будущего). Будущего боюсь не своего, а „ихнего“, того, когда меня уже не будет, — бескорыстно боюсь. Если бы Вы знали, как я его знаю: в детстве (лет 13-ти) меня однажды водили в идеальное детское общежитие „Сэтлемент“, где всё делали сами и всё делали вместе. И вот, на вопрос: — Как понравилось? — я, руководительнице, с свойственным мне тогда лаконизмом: — Удавиться. Будущее — в лучшем случае (NB! удавленническом!) — „Сэтлемент“.


Кончаю II часть Музея (а I Милюков должно быть тоже похерил, Демидов[934 - Демидов И. П.] обещал во вторник, а нынче пятница, — Бог с ними всеми!) — музейно-семейную. Если не поместят — пришлю. Остается III часть — Открытие, и смерть отца (неразрывно связаны). Отец у меня во II части получился живой: слышу его голос, наверное и Вы услышите.


Да! Было у меня на днях разочарование: