возьмут. Они меня выжили. Кстати, Гронские, и отец и мать, оба остались недовольны моим докладом. «Не сумела дать Николая»… Вопрос — какого?


Но все же — обидно. Я многое упростила — для отца. Он — совсем болен, разом рухнул, в санатории. Называется «острая неврастения». Просто — тоска, конец всему.


Вера, помните. Вы мне подарили книжку?[1074 - Книга для записей (тетрадь).] Перепишу в нее нашу переписку с Гронским: его письмо, моё, — и т. д. — до последнего. Я писала с моря, он — из Медона, 7 лет назад, лето 1928 г.


Далее на полях и между строк:


В следующий раз напишу про Мура. Очень обрадовался привету и сам приветствует. Вас он зовет «Вера».


Напишите впечатление от семейства Врангелей. Они Вас знают. Какой — он?[1075 - Врангель Н. А.]


Пишите и не забудьте: прислать ли Гёте? Книга — стóящая.


— Вы ко мне приедете летом? (Конечно — нет!)


Сердечный привет Вашим, Вас — целую.


МЦ.


11-го июня 1935 г., вторник


Vanves (Seine)


33, Rue J. В. Potin


Дорогая Вера,


Хотя очень мало времени до 20-го, — но может быть попытаетесь? Посылаю пять. (С Вами хорошо, что можно говорить без прилагательных (лгательных!) и даже, иногда — без существительных!)


Итак — пять.


— А у Мура третий день смутное нытье живота, и резкая боль при согбении и распрямлении — боюсь аппендицита — тогда, прощай наше лето! Завтра веду к врачу. А нынче до 12 ч. ночи — буду писать собственноручные билеты и такие же, к ним, просьбы — ну-у-дные! Все-таки — противоестественно — вечно клянчить. Проще — деньги в банке, тем более отцом и дедом — делом! — заработанные. (Мой дед А. Д. Мейн был редактором московской газеты «Голос» — чей, интересно??)


До свидания, милая Вера, мне совсем не стыдно Вас просить. П. ч. Вам все равно — как и мне.


Пишите!


МЦ.


8-го июля 1935 г.


Faviére, par Bonnes (Var)


Villa Wrangel


Дорогая Вера! Вы уже видите: Фавьер.[1076 - Письмо написано на открытке с видом пляжа около Фавьера.] Живем 9-тый день, — Мур и я, я и Мур, Мур, море и я, Мур, примус и я, Мур, муравьи и я (здесь — засилье!). Дом — дико беспорядочный, сад в ужасном виде — настоящее «дворянское гнездо» (хотя здесь-баронское. А вдруг — я напишу повесть — Баронское гнездо??). Писать, еще, невозможно, почему — в письме. Вообще, ждите письма (целой жалобной книги на фавьерскую эмиграцию). Сергей Яковлевич переслал мне Цейтлинские 50 фр. (собственно — Ваши!).


Приписка на полях:


Огромное спасибо — Вам, не ей!


МЦ.


28-го августа 1935 г.


La Faviére, par Bormes (Var)


Villa Wrangel


Дорогая Вера,


Я знаю, что мое поведение совершенно дико, но знаю также, что я совершенно взята в оборот фавьерского дня. Во-первых — у меня нет твердого места для писания, во-вторых — при нетвердости места — отсутствие твердого стола: их — два: один — кухонный, загроможденный и весь разъезжающийся от малейшего соприкосновения, к тому же — в безоконной комнате, живущей соседним окном, другой — на котором сейчас пишу — плетеный, соломенный, стоящий только когда изо всех сил снизу подпираешь коленом, т. е. — весь какой-то судорожный. С этим столом я в начале лета таскалась в сад — пока Мур днем спал — от 2 ч. до 4 ч. — но это была такая канитель: то блокнот забудешь, то папиросы, то марки у Мура остались, кроме того — в двух шагах кверху — тропинка, по которому которой весь Фавьер на пляж или с пляжа — и всё слышно, все отрывки, и я сама — видна, а я никогда не