разминулись.


______


От брата — по поводу Тьера — ни слуху ни духу. Не скрою, что деньги за него бы меня очень выручили: я отдала бы и за сто фр., п. ч. иначе (везти нельзя) оставлю его у знакомых — на продажу, уже «посмертную», а из таких вещей никогда толк не выходит: журавль в небе! Но навязываться Льву Эмильевичу не могу.


_______


Милая Ариадна, навряд ли еще увидимся: 12-го как раз мой переезд — сейчас еще не знаю куда, т. е. разгар переездного кошмара, и у меня не будет — ни секунды. До последней — буду распродавать мебель и укладывать книги. Бьюсь и буду биться — совершенно одна.


Но писать Вам буду до последнего дня. («А потом началось молчание». Цитирую себя, из конца своей Повести о Сонечке, который уже никогда не увидит света.)


Ариадна, мне бесконечно Вас жаль — с Люсьеном. Как себя бы. И — без бы — как себя. Ибо это моя история — с жизнью, с её неуловимой паутиной препятствий и коварств. Не сестра, а быт Вам Люсьена не дает. Весь твердокаменный быт старой Фландрии — и новой Бельгии. Все эти «молодые девушки, которых он достоин», но которые его недостойны, ибо это будет — любая, а он — единственный — быт, который слепая сестра принимает за любовь: свою — к брату. Быт, вообще, орудует — и держится — слепцами — и слепицами (а слепица — по-чешски — курица, с ударением на сле́).


Я бы Люсьена — у быта — не отстояла, ибо я и бытом и борьбою — брезгую, я бы уже отстранилась, как много, много раз отстранялась от того, что мне могло быть счастьем. Дай Бог, чтобы не отстранились — отстояли — Вы.


Обнимаю Вас, желаю покоя и здоровья. Жду весточки.


М.


20-го июня 1938 г., понедельник


Vanves (Seine)


65, rue J. В. Potin


Дорогая Ариадна!


Мур только что отправился к Вашим с двумя пакетами — всем, что я могла собрать из моего напечатанного — и Письмами русских Государей.


Но — самое главное — если Вы здесь до 17-го — увидимся ибо, неизбежно должна буду где-то — нa новом месте — быть — раз 15-го квартира кончается. (Скорее всего — в каком-нибудь отельчике.)


И — еще самое главное — Ваши стихи.


Писать — будете, но — Вам нужно совсем отказаться от умственных слов, единственных в дело не идущих — слов без тела, не — органических, только понятие.


Tu n'es plus actuel[1701 - Ты больше не актуален (фр.).] — немыслимо, верьте!


Ти n'es plus aujourd’hui — tu deviens souvenir[1702 - Ты больше не нынешний — ты стал воспоминанием (фр.).] apathique[1703 - Апатичный (фр.).] — не годится, ибо это только определение, официальное, — апатию нужно дать через живое, через пример, так же — hors de mon influence[1704 - Вне моего влияния (фр.).] — это слишком холодно, так же intime[1705 - Интимный (фр.).] — не годится, это нужно давать через образ, через предмет, а не через определение, это не тот словарь. Самое лучшее место из всех стихов:

Les lettres du Prince Charmant
En khaki, là — bas, sous les annes![1706 - Письма суженого КнязяВ форме хаки, там, где война…]

это полная (художественная) реальность — и неожиданность, хочется улыбнуться — до чего хорошо! Еще хорошо:

Je vivais dans un (beau) château —
Je meurs dans une forteresse[1707 - Я жила в (красивом) замке —А умираю в крепости (фр.).]

— противопоставление двух вещей по той же линии. Но beau — слабо, ищите сильнее, острее, непривычнее уху. Ищите среди односложных:


fier, — нехорошо, ибо и forteresse fière (еще — кáк!) gai — ничтожно, grand — общё, нужно впечатление