за заботливость: «Куда дальше? В музыку, т. е. в конец?!» Верю, что Вы искренне в тот час задумались, потому отвечаю: нет! Из лирики (почти-музыки) — в эпос.


Это не Ваш «планирующий спуск», это разряжение голоса — в голосах, единого — в множествах. Чем на тысячу голосов выражать одну свою душу, я буду одним голосом выражать тысячу чужих, которые тоже одна пропуск одного слова. То чего не может один могут (в одном) многие. Единство множества. Оркестр тоже единство.


— Вам ясно?


* * *

А что за «Ремесло»? Песенное, конечно! Ремесло в самом фраза не окончена. Противовес и вызов слову и делу (безделию сверху: неделу) «искусство». Кроме того, мое ремесло, — в самом простом смысле: то, чем живу, — смысл, забота и радость моих дней. Дело дней и рук.


О, ты чего и святотатство

Коснуться в храме не могло —

Моя напасть, мое богатство,

Мое святое ремесло! [146 - Из ст-ния К. Павловой «Ты, уцелевший в сердце нищем…».]


Эпиграф этот умолчала, согласно своему правилу — нет, инстинкту — ничего не облегчать читателю, как не терплю, чтоб облегчали мне. Чтоб сам.


Читатель ведь пока ты с ним не столкнулся — друг и пока о тебе не написал — ты его чтишь. (Иногда, notre cas [147 - наш случай (фр.)], и потом.)


Посылаю Вам свою Царь-Девицу — не для отзыва, а потому что Вы, очевидно, ее не читали. Вот он, источник всех навязываемых мне кокошников!


Ах! Еще одно спасибо: за Посмертный марш, за, в конце, явный (раз Вы в «Днях») взлет над злободневностью, за то что сердце Ваше (слух) подалось на оборванность последних строк: в лад падало!


* * *

20-го апреля 1923 г.


* * *

Прага:


Где сроки спутаны, где в воздух ввязан

Дом — и под номером не наяву!

Я расскажу тебе о том как важно

В летейском городе моем живу.


Я расскажу тебе как спал он,

Не выспался — и тянет стан

Где между водорослью и опалом

День деворадуется по мостам.


Где мимо спящих Богородиц

И рыцарей дыбящих бровь

Шажком торопится народец

Уродцев   | — переживших кровь.

Потомков |


Где честь последними мечами

Воззвав — не медлила в ряду.

О городе, где всё очами

Глядит — последнего в роду.


* * *

21-го нового апреля 1923 г.


(Стихи, не вошедшие в После России.)


* * *

Варианты Пражского Рыцаря:


В роковую проседь

Вод — отважься!

Этого ли просишь,

Рыцарь пражский?


Мальчик! Воин!

Щеки — горячей

Под конвоем

Каменных очей!


* * *

…А

     …вослед веслу —

Я учусь себе потихоньку

Ариаднину ремеслу.


* * *

Быть оставленной — значит долго,

Долго помнить —


* * *

Быть оставленной —

В предутренний час истом

Предоставленной другом — богу:

Небожителю — божеством


(Около «Оставленной быть» [148 - Первое ст-ние цикла «Ариадна».] — и уже формула всего Тезея [149 - Речь идет о возникшем примерно в то же время замысле драматической трилогии «Тезей».].)


* * *

Тезей, ты оставил! Тезей ты как вор

[…]

Веленью Дионисову распростер

Подругу. Клейми же, бессмертный позор

Тезея — бессмертного труса!


(Послестишие к «Оставленной быть — это втравленной быть» — не вошедшее.)


* * *

Оставлена, брошена

[…]

— Пусть так, но не дешево

Уступлена, куплена…


* * *

Строки из Пустыни славы [150 - «Поэма заставы»]:


А покаместь во лжах и в ложах

Не наложничаю — из жил

Вылезая как змей из кожи

Буду петь —