на тот фронт.


* * *

— А она всё-таки вертится! — Да не вертись — завертелась бы!


* * *

Дворянство хорошо, когда ты окружен (как шея — петлей) коммунистами, когда ты с людьми достаточно — человека.


* * *

NB! А с дворянами? Теми, вроде Бунина, в дворянской фуражке, т. е. дураками. И злостными.


Ответ кажется будет таков: когда я с дворянами мне бесконечно трудно вспомнить, что и они — люди (т. е. любят, болеют, а главное — умирают).


(1932 г.)


* * *

Аля: — Мама! Нимб — только вокруг святых и вокруг луны.


* * *

Плоха для мужчин — хороша для Бога. (Плоха, стара, негоднá и т. д. — хороша, молода, годнá и т. д.)


Я бы из одной гордости никогда не пошла в монастырь к сорока годам. Из одного — уважения — к Богу.


* * *

Испакостилась о мужчин — Бог очистит.


* * *

Магдалина, когда раскаялась, была хороша и молода. Когда мы говорим: Магдалина, мы видим ее рыжие волосы над молодыми слезами. Старость и плачет скупо.


Мария Магдалина принесла Христу в дар свою молодость, — женскую молодость, со всем что в ней бьющегося, льющегося, рвущегося.


* * *

Мария и Марфа сестры не лазаревы, а христовы. Заведомая отрешенность — жертвенность — бесстрастность сестер (Катя и Юлия Рейтлингер [125 - Рейтлингер (в замужестве Кист) Екатерина Николаевна (1901 — 1989) и Рейтлингер Юлия Николаевна (1898 — 1988) — близкие знакомые семьи Цветаевых в Чехии, в то время обе студентки.]). Одна варила, другая слушала. Мария + Марфа — одна идеальная сестра: абсолют сестры. Больше любить — женски любить. (Т. е. — меньше любить.)


* * *

(Неисчерпаемо!)


* * *

Я — то Дионисиево ухо (эхо) в Сиракузах, утысячеряющее каждый звук. Но, утверждаю, звук всегда есть. Только вам его простым ухом (как: простым глазом) не слыхать.


* * *

Пишу из комнаты (именно из, а не в!).


* * *

    ждали |

Как знали | и звали… как сладко веяли

Азалии, далии над Офелией


Как ткали и пряли ей ризы бальные

Азалии, далии и ветви миндальные


О, сладость — дай ее!

О, младость — дли ее!

Азалии, далии,

Азалии, лилии…


* * *

(Не пригодилось, ибо ни азалии, ни далии не пахнут, следовательно: не веют.)


* * *

            дело

Дитя — не в Гамлете!


* * *

В любви мы лишены главного: возможности рассказать (показать) другому, как мы от него страдаем.


* * *

Следствие: другой, которому мы еще можем рассказать, т. е — любовь к другому, т. е. опять: невозможность рассказать другому как мы от него страдаем.


* * *

Любовь: друг (тот кому можно) ставший другим (т. е. тем кому нельзя), т. е. чужим, т. е. врагом.


* * *

Невозможность — того или иного высказывания — есть уже начало страдания от другого, т. е. наша невозможность (рассказать другому что бы то ни было) наше страдание опережает: сначала: нельзя, потом: страдание, что нельзя: потом само страдание от другого. Сама невозможность уже есть страдание, хотя бы никакого страдания (которое невозможно рассказать) еще не было. «Если ты мне сделаешь больно, я даже не смогу тебе пожаловаться, значит — ты мне меньше и дальше другого» [126 - а если дальше и меньше — так и больно.]. Почему же «не смогу», а главное: откуда же «не смогу». Оттуда — откуда всё (знание). Знание наперед (в случае опыта — назад) невозможностей: своих и любви. Инстинкт оленя, рожденного преследуемым. Самозащита слабого, нет: заранее побитого. А почему (не смогу)? Да потому что ты мне