*

Мелким струением

Бисер березовый.


* * *

NB! Лесной Царь.


* * *

Страстней чем Белого Въезда я жду Страшного Суда: нищеты под строкой: тщеты всех дел и чистоты всех умыслов.


Страшный Суд для всех кто страдал день не осуждения, а оправдания.


* * *

В день великого оправдания.


* * *

Фараон в данном случае та венчающая точка пирамиды, ради которой основания пирамиды (биллионы!) и лежат под камнями. Камень под камнем, тяжесть под тяжестью, лишь последняя точка (фараон) дышит. Только этой точкой пирамида и дышит. Она ее смысл, она ее покой, ее разрешение и завершение.


Не Царь (Поэт, Вождь) народ топчет сверху; попирает, народы его возносят.


Чем ненавидеть единицу биллионы должны отождествить себя с ней, но не: мы — он! а: он — мы.


* * *

Я никогда не забываю, что я гостья. Земля мне этого не прощает.


* * *

Мертвые — как дети — хорошеют день от дня. (И в памяти живых — и Там!)


* * *

Письмо критику [142 - Обращено к Александру Васильевичу Бахраху (1902 — 1985), в то время начинающему критику.]


* * *

Я не знаю, принято ли отвечать на критику иначе как колкостями — и в печати. Но поэты не только не подчиняются обрядам, но — творят их. Позвольте же мне нынешним письмом утвердить обряд благодарности поэта — критику. (Случай достаточно исключительный, чтобы не слишком рассчитывать на ряд последователей!)


Итак, я благодарна Вам за Ваш отзыв в Днях. Это — отзыв в самом настоящем смысле слова. Вы не буквами на буквы, Вы существом на сущность отозвались. Благодарят ли за это? Но и благодарность — отзыв! Кроме того, Вы ведь писали не для меня, так и я пишу не «для Вас», хотя и к Вам. (Вам — о Вас.)


Я не люблю критики, не люблю критиков. Все они, в лучшем случае, кажутся мне неудавшимися и поэтому озлобленными поэтами. Но хвала их мне еще непереноснее их хулы: почти всегда мимо, не меня, не за то. Так, напр., сейчас в газетах хвалят не меня, а явно Любовь Столицу (т. е. всё сказанное обо мне отношу на ее счет, ибо — НЕ Я!)


Ваша критика умна. Простите за откровенность. Вы вежливы: неустанно на Вы. Вы пропуск одного слова: не поэтесса, а поэт. У Вас хороший нюх: так, задумавшись на секунду: кунштюк или настоящее? (ибо сбиться легко — при нынешнем KDW [143 - Название большого универмага в Берлине.] поэзии!) — нет, настоящее. Утверждаю: Вы правы. Так, живя стихами с — ? — да с тех пор как на свете живу, только этим летом узнала от своего издателя Геликона, что такое хорей и что такое дахтиль. (Ямб знала по названию блоковской книги, но стих определяла как «пушкинский размер», «брюсовский размер».)


Вам будет любопытно узнать, что Белый свою Глоссологию (?) написал после моей Разлуки, как и свою «После разлуки» (После «Разлуки» (книги) и после разлуки с женой Асей [144 - Анна Алексеевна (Ася) Тургенева (1890 — 1966) — первая жена А. Белого, видная антропософка.], в жизни совпавших (Берлин, лето 1922 г.).). Я была тем живым примером, благодаря которому возникла теория. (Говорю Вам вне тщеславия, если бы страдала им давно была бы знаменитой!)


Что еще? Ах, пожалуй, главное! Спасибо Вам сердечно и бесконечно за то, что не сделали из меня бабу style russe [145 - русский стиль (фр.)], не обманулись видимостью (NB! баба — бабы не напишет!), что единственный из всех (NB! как мне всех хочется сделать единственными: всякого! 1932 г.) за последнее время обо мне писавших удостоили, наконец, внимания сущность, — то, что над и вне.


Спасибо Вам