Всплывает из глубин памяти вся только что рассказанная встреча.


Открываю дальше: Пушкин: мой! всё то, что вечно говорю о нем — я. И наконец Goethe, тот о котором говорю судя современность: Перед лицом Goethe —


Прочла только эти три стиха. Ушла, унося боль, радость, восторг, любовь — всё, кроме книжки, которую не могла купить, п. ч. ни одна моя не продалась. И чувство: О, раз еще есть такие стихи!..


Точно меня сразу (из Борисоглебского переулка 1921 г.) поставили на самую высокую гору и показали мне самую далекую даль.


* * *

Внешний повод, дорогой М. А., к этому моему письму — привет переданный мне от Вас Г-жой Волковой.


* * *

(Письмо оставшееся без ответа.)


* * *

(Стихи к Кузмину в Ремесле: Два зарева — нет, зеркала! — 19-го русского июня 1921 г.)


* * *

Глаза умирающих —


* * *

В прекрасную даль.

Мы им не товарищи,

Нас им не жаль.


* * *

Встреча с поэтом (книгой) для меня благодать ниспосылаемая свыше. Иначе не читаю.


* * *

Стихи о России


(Китеж-град или Версты)


Перечень


(в порядке написания)


* * *

(NB! Как хорошо, что не Китеж-град! Есть кажется в Париже такая книжная, а м. б. и гастрономическая русская лавка. — 1932 г.)


* * *

Любить только женщин (женщине) или только мужчин (мужчине), заведомо исключая обычное обратное — какая жуть!


А только женщин (мужчине) или только мужчин (женщине) заведомо исключая необычное родное — какая скука!


И всё вместе — какая скудость.


Здесь действительно уместен возглас: будьте как боги!


Всякое заведомое исключение — жуть.


* * *

Трагедия голландского полотна платка, попавшего в круг сморкающихся в руку равна только трагедии сморкающейся руки, попавшей в круг голландского полотна платков.


* * *

Мое непревозмогаемое отвращение к некоторым своим стихам — прекрасным, знаю, но из мутных источников. Будущим до этого не будет дела, а мне дело — только до будущих.


* * *

Мужское во мне:


Боязнь обидеть поцелуем. Чувство: ты мне доверился, а я —.


Так было с Володей Алексеевым [37 - Алексеев Владимир Васильевич (1892 — 1920) — актер, ученик Мансуровской студии Е. Б. Вахтангова (1914 — 1919); герой второй части «Повести о Сонечке» (1937).], с которым ни разу — потому что действительно доверился. Чувство — после поцелуя — позорной победы, постыдного торжества. Скука победы.


Неумение, чтобы меня любили: нечего делать.


* * *

Я, кажется, всех мужчин превращаю в женщин. Хоть бы какой-нибудь один меня — назад — в свой сверху: мой пол.


* * *

(Ряд стихов о Георгии)


* * *

Аля: Отсутствие захваченности, одержимости, полнейшее отсутствие упора, отпора, перебарывания. Сновидчество во всей его пассивности.


Безграничная художественная и душевная восприимчивость, но без выхода в действие.


* * *

Сны про С. Порода снов — новая.


Постель срывается. Несколько винтообразных кругов. — Не двор. — Чаща залы, лечу высóко, часть узнаю — из другого сна. — А! —


С. на постели, очевидно, госпиталя, стриженый, каким его в жизни никогда не видала (потом спросила Асю — стриженый!) и не представляю себе: бобриком, загорелый, не сон — он. В более ранних снах спрашивала, жив или нет. Никогда не отвечал, или — иносказательно. Сегодня (несколько снов: друг за другом — в одном сне (весь сон — минуты три)) уже не спросила. Не: его голос, глаза, улыбка, а — он, фраза не оконченах. — М., Вы знаете, что М. И.