бодрый. Фокс-террьер — бодрый. А в общем — всё письмо — послеобеденная добрость.


* * *

Я возвращаю Вам письма дабы у Вас была полная уверенность в том, что они — не у меня. Я оставил только одно — последнее, переданное Вами в день отъезда. Оно мне дорого, как завершение какого-то пути, как последнее слово удаляющегося голоса. Впрочем, если Вам не по себе от этого листочка в моих руках — верну его тотчас.


* * *

Я шлю Вам (заказным)


1) 2 конверта с документами


2) тетрадь 21 г.


3) Стихи 17 г.


4) «–––» 18 г.


5) Две записных книжки


6) Книги Ахматовой


7) Юношеские стихи


Лиловую книжечку, куда Вы записывали мне стихи, я оставил. Не в виде документа или памятки, а просто как кусок жизни переплетенный в кожу. (Я, 1932: какой в этой фразе (и образе) — жир!) Если это не по праву (не «законно») — напишите, пришлю.


Вдоль верхнего, левого и нижнего полей: Противная ассоциация с порнографическим пропуск одного слова переплетенным в женскую кожу (с груди). И еще: этот «кусок жизни» — просто сердце: живое мясо души. Не сомневаюсь, что наряду с остальным, моему корреспонденту сильно нравилась сама видимость книжки: темно-синий сафьян, в каковом, кстати, для себя никогда не пишу. Так, в последний раз оправдалась моя о нем «ощупь», так в первый раз его ощупь — на мне — удовлетворилась.


* * *

Корректуру «Ремесла» (в сверстанном виде) высылаю той же почтой. Ради Бога — не задерживайте и верните Durch Eilboten [105 - экспресс-почтой (нем.)] и заказным. Книга появится в конце ноября и будет хорошо отпечатана, не беспокойтесь.


* * *

Если напишете — отвечу без промедления. Я проснулся. У меня отшибло память на личную жизнь. Помню человеческое и общее. И Вас помню на балконе, лицом вверх и глазами в ночное черное небо, равно безжалостное для всех.


* * *

Белый шлет Вам привет и просит стихи в «Эпопею». Сообщите, какие печатать. Как Ваша литературная работа? Гейне переводите? Из записных книжек не хотите чего-нибудь смастерить?


Я посылаю Вам на этой неделе 20.000 германских марок. Вы живете в стране со зверской валютой, и, представляю себе, как это мало. А Гика?


Есть у Вас новые стихи? Пришлите, пожалуйста, по старой памяти.


Желаю Вам добра


Ваш


Берлин, 29.10.22.


(для ясности 29-го октября 1922 г.)


* * *

Все люди берегли мои стихи, никто — мою душу. (1932 г.)



ЧЕХИЯ

ЗАПИСИ ИЗ ПЕРВОЙ ЧЕШСКОЙ ЧЕРНОВОЙ

(зеленая с черным: зебра)


Слева, в виде эпиграфа:


«От сего, что поэт есть творитель, не наследует, что он лживец: ложь есть слово против разума и совести, но поэтическое вымышление бывает по разуму так, как вещь МОГЛА и ДОЛЖЕНСТВОВАЛА быть».


Тредьяковский[106 - Неточная цитата из «Мнения о начале поэзии и стихов вообще» В. К. Тредиаковского.]


* * *

— Начинаю эту тетрадь в Чехии, в горах у лесника — без адреса — (6-го нового августа 1922 г.


* * *

Первый стих: Сивилла


(Сивилла: выжжена, сивилла: ствол)


* * *

Невошедшие строки (варианты)


…Битв… ибо веком сглазив

Вечным — навек взошел

В тело (столбняк и кладезь) —

Фебовой флейты ствол.


Справа от четверостишия, поперек страницы: NB! сглазив — как наказав: наказав вечным веком, бессмертием.


* * *

Битв… ибо зраком сглазив

Вещим —


* * *

Голос и кость

(Сивилла)


* * *

Проточные жилы (рек)


* * *

Разрозненные голоса

Арфы Давидовой


* * *

— — по