* * *

(Всё сказанное — обо мне.)


* * *

«Призраки являются когда их не ждут».


(Эпиграф к предыдущему отрывку)


* * *

Не шелестенье бумаги — враг:

Я! — — —

      — — как

Призраки входят — без спросу:

Дотосковался!


* * *

Душа не может быть заполнена никем и ничем, ибо она не сосуд, а содержание. (Тело — сосуд.) Ибо она — заполняющее, единственное заполняющее. Это во-первых. Во-вторых же: — ибо она беспредельна.


Душа может быть заполнена только душою, т. е. собой же. Как море — морем, небо — небом.


* * *

Строки (NB! неважные, важна только интонация)


— В день один не вложишь гóда!

— Вложишь! Жизнь в единый час —

Вкладываю


Мур:


3-го мая (3 мес. 3 дня) Мур весил 6 к. 40 гр. чистого весу. (NB! как золото!) Первое слово (нёбное, горловое) совершенно явственно, с характерным французским r — «heureux» [153 - счастливый (фр.)].


* * *

10-го мая Мур весил 6 к. 70 гр. чистого весу.


17-го мая — 7 к.


24-го мая — 7 к. 20


31-го мая — 7 к. 50 (4 мес. — 1/2 пуда 1 фунт с хвостом)


* * *

Строка:


Счастье — курчавое

(предвосхищение будущих Муриных кудрей!)


* * *

С ручками, с ножками

— Ушки сторожкие —


* * *

Эх, вишенка | моя

       ягодка |

Скороспелочка!

Колясочка моя

Тарахтелочка!


* * *

Каждую народную песню, будь то русская, французская, немецкая, пр. — я неизменно чувствую — моею.





ИЗ АЛИНОГО ДНЕВНИКА О МУРЕ


мур в чехии


Сперва — Мур в Волероссийской коляске (паучихе) — лысый, большеголовый, в чепчике. Большой круглый лоб, безбровые дуги над ярко-синими глазами, маленькие кулачки с трогательными пальчиками и еще более трогательными ноготками, похожими на крошечные листочки шиповника. Когда солнце Мур лежит в шелковой голубенькой распашонке, в коляске, во дворе. Я сижу на березовой скамейке и его сторожу. Иногда рядом сидит Лелик, и мы почтительным шепотом играем «в Катю и Гришу». Мур никогда не плачет, он очень торжественен и умен. Купали его раньше в тазу, а потом в страшном сером баке, которого мама безумно боится, купают с подстилкой, с градусником, с губкой и каким-то особенным, очень легким на вес мылом, точно из пены. Купаться Мур любит, и в воде делает всякие неуравновешенные движения, брыкается и обдает всех присутствующих водой.


У Мура очень большое приданое, давали вещи знакомые, знакомые знакомых, знакомые знакомых знакомых, и незнакомые. У него шесть пеленок полосатых голубых, шесть полосатых серых, шесть белых двойных, три белых тройных, двенадцать разных, и даже одна моя, Московская. У него одно одеяло белое шерстяное, одно белое войлочное, одно розовое с амурами (Маргариты Николаевны), одно розовое с белыми полосками, и одно голубое с белыми полосками (NB! купленные мною наперед наугад: на мальчика и на девочку. Розовое д. с. п. живо, голубое, сделавшееся грязно-белым, исклочилось. 1933 г.) Да. Еще одно голубое, стёганое, подарок Валентины Чириковой, и голубая с кружевом подушечка. Потом около сотни распашонок, кофточек, теплых, холодных, полотняных, вязаных, кружевных, шелковых, и т. д. (И ни одних штанов. Я.) И всех цветов. Чепчиков уже меньше, около десяти. (Почти совсем их не носил. Я.) Два из них сшила Александра Захаровна из кружева моего старого платья. Она же сшила матрасики и два конверта. Нельзя не упомянуть восемь Тешковских свивальников, которые живы и поныне. И еще костюмчик, вязаный, голубой, с