суть смерть», «Живущие во плоти богу угодить не могут» — и призывало к умерщвлению плоти, а это отразилось, разумеется, очень тяжело на положении женщины. В некотором и весьма серьёзном противоречии с учением апостола Павла находится известная легенда о «либеральном» отношении Христа к евангельской грешнице; но либерализм этот можно рассматривать как оправдание проституции.

Муза буржуазной истории — женщина, и тоже приучена к молчанию. Молчит она о многом, неугодном и враждебном владыкам жизни, в частности, молчит и об участии женщин в яростной внутрицерковной борьбе Востока и Запада, о влиянии женщины на «еретическую мысль», о её вражде против аскетизма церковников. Благосклонно упоминая о заслугах немногих римских «матрон» в процессе пропаганды христианства, даже наградив их чином «святых» и «преподобных», история церкви ни слова не говорит о женщине — активном враге своём, а такой враг должен был существовать.

Историки рассказывают о распрях, убийствах и кулачных боях епископов на вселенских соборах как о метафизических поисках «правоверия», но само собой разумеется, что подлинный смысл четырёхвековой драки правоверных с «еретиками» может быть понят только как столкновение интересов Рима с интересами его восточных колоний. В числе обвинений, выдвинутых против «отца правоверия», епископа Александрии Афанасия, было обвинение в том, что, когда Рим встал на сторону еретика Ария, Афанасий запретил снабжать Рим пшеницей. Как бы ни была забита женщина, но, будучи «хозяйкой», она не могла равнодушно относиться к вопросу о «хлебе насущном». Изредка о бунте женщин против церковников рассказывают «светские» писатели, например Амедей Тьерри о борьбе императрицы Евдоксии против аскетизма Иоанна Златоуста. Известно, что Византия в VI веке «подчинилась вредоносному влиянию женщин», из них весьма значительной фигурой является жена императора Юстиниана Великого, Феодора. Дочь сторожа в амфитеатре Константинополя, с малых лет актриса и проститутка, она, став императрицей, заботилась об улучшении быта женщин, устраивала школы для девушек, издала законы, коими расширялись гражданские права женщины, ограничивался произвол мужа, наказывались соблазнители девиц. Но фактов такого значения немного сохранилось в «памяти истории». Причина её забывчивости очень проста: немедленно после того, как религия христиан была признана государственной, церковники, благодарно наградив жуликоватого императора Рима чином «равноапостольного», начали истреблять храмы и — особенно усердно — литературу язычников. Этот способ борьбы против враждебной мысли стал привычкой церкви Христовой, он был применён и к борьбе с еретиками. «Еретики» написали немало книг, но все эти книги истреблены, и потому, что они остались известными почти только по сочинению «святого» Иринея, епископа Лионского, из его озлобленного рассказа о ересях трудно уловить общие социальные причины ересей и общий — политический — их смысл.

Женщины Византии, вероятно, не писали еретических книг. Но очень трудно допустить, чтоб язычницы колоний Рима на Востоке и Западе приняли христианство с его проповедью «умерщвления плоти» без борьбы, без вполне естественного и активного сопротивления изуверству секты, которая убеждала бросать мужей, жён и бежать в пустыню для уединённых молитв о спасении души и о прощении грехов его. Не следует забывать, что основой борьбы язычников и христиан, еретиков и правоверных были классовые противоречия и вырастающая из них национальная и бытовая вражда и что, повторяю, церковь,