отношения к жизни закоренелые мещане, люди, которые не могут жить иначе, как живут пауки: каждый — в своём углу, в своей паутине.

Свобода духовного развития личности наступит тогда, когда люди решительно откажутся от предрассудков религии, нации, когда все, весь трудовой народ почувствует и осознает своё единство.

Ждать этого не так долго, как это кажется. Приблизить срок освобождения людей от пережитков прошлого — в нашей воле, это — дело и цель нашей энергии. Вот почему необходимо всё более сжимать, концентрировать её. Партия и есть тот пункт, та фабрика, где рассеянная энергия рабочих и крестьян концентрируется и откуда, исходя в действительность, она создаёт почти чудеса…

Можно ли на основании нескольких не очень «литературно» написанных ударниками очерков, — можно ли, опираясь на такой небольшой материал, восходить на высоту таких мыслей, каковы написанные выше?

Можно. Иголки, булавки и всякая металлическая мелочь вырабатываются из огромных кусков металла, который, в свою очередь, добыт из бесформенных с виду кусков руды, а руда эта состоит

из частиц, не видимых глазом, а из этих частиц создаются разумом человека разумные, мощные машины, которые делают металлическую мелочь, тянут вольфрамовую нить для электролампы и создают сложнейшие аппараты, как, например, микроскоп, химические весы и прочее.

Очерков, написанных ударниками, — не мало. Всесоюзный Центральный Совет Профсоюзов издаёт их десятками, издал уже не менее сотни. Эти очерки — сырьё, руда, но в ней содержится не мало признаков высокой ценности, из этой руды можно извлечь кое-что драгоценное и глубоко поучительное. Сами ударники в большинстве, очевидно, не считают себя литераторами, хотя наличие способностей к этой работе у некоторых заметно.

Основная героическая деятельность их у станков, в цехах, вероятно, не даёт им возможности работать ещё в одной области — в литературе. Но из того, что они уже дали, наша критика могла бы извлечь кое-какие весьма интересные выводы по вопросу о взаимоотношении литературы и жизни, — вопросу, невероятно засоренному плохо переваренными мыслями профессиональных книгоедов и всяческим словесным мусором.

Молодым литераторам, особенно тем из них, которые, более или менее прилично написав два-три рассказа, задирают вверх нос и хвост, считая себя уже литературных дел мастерами, и совершенно перестают учиться, — таким литераторам тоже не мешало бы почитать книжки ударников и подумать над ними. Не так давно, посоветовав это одному из них, я получил от него задорный ответ: дескать, его «творчество не нуждается в понукании» и что он-де «уже достаточно грамотен для того, чтобы учиться у малограмотных». Такой недоросль из пролетариата заслуживает, чтоб ему было сказано несколько надгробных слов, ибо он явно неработоспособен, а значит — нежизнеспособен. Люди его типа и класса должны знать и помнить, что ударник — это не только человек, который научился хорошо, быстро, дисциплинированно работать, а ещё человек, который пытается и умеет рассказать о своём опыте рабочему миру.

Вот подумайте-ка о значении той силы, которая позволяет человеку оформлять материю, не имеющую формы, и одновременно оформлять словами процесс преодоления сопротивления материи. Тут есть над чем подумать и есть что изобразить, потому что ведь речь идёт о борьбе социалистически организованной воли не только против упрямства железа, стали, но главным образом о сопротивлении живой материи, не всегда удачно организованной в форму человека.

В очерках ударников