революционного самообразования и самовоспитания пролетариям всех стран.

Сводка о состоянии работы по «Истории заводов» на 1 июля 1932 года даёт полную картину хода работ на 30 заводах. Особенно удачной, судя по первым главам рукописи, является работа по Ижорскому заводу. Это — подлинная история предприятия, начатого в XVIII веке, она пишется хорошим языком, в ней чувствуется умение авторов владеть архивным материалом и отличное знакомство с ним. Чувствуется также, что авторы знакомились с бытом XVIII–XIX вв. не только по прошлому Ижорского завода, но как будто и познакомились с мемуарами или другими книгами о далёком прошлом.

Такое ознакомление с эпохой — весьма хороший приём работы. Надо помнить, что стены и заборы завода не отграничивали его наглухо от общей жизни страны и что заводская жизнь полностью отражала в себе общие условия быта. За стенами завода жил его хозяин в хорошем доме, в просторных, светлых комнатах, обставленных множеством дорогих и прекрасных вещей, которые сделаны руками полуграмотных, полуголодных рабочих. По праздникам церковным, царским, семейным к хозяину съезжались гости, вкусно ели, много пили и нередко приглашали с фабрики для развлечения своих искусных гармонистов, певцов, плясунов, они развлекали сытых людей за стакан водки. Певцы, плясуны, музыканты жили в казармах тюремного типа, жили, как пленники, как люди другой расы, — низший сорт людей. Они родились в тесноте, в грязи, их матери после первого ребёнка наживали себе женские болезни, их дети нередко летними вечерами молча целые часы просиживали, глядя в окно хозяйского дома, откуда доносился весёлый шум и музыка, ликовала другая жизнь, целиком построенная на каторжном труде рабочих. И она была построена так бесчеловечно крепко, так уверенно нагло, что в течение четырёх-пяти десятков лет трудовой жизни лишь у немногих единиц рабочего класса вспыхивала мысль о их законном праве на «хорошую жизнь». Вспыхивала и бессильно гасла или же, возбуждая тоску, загоняла человека в кабак.

За стенами фабрики царил кабак, в кабаке сидел «целовальник», мещанин. Целовальником он был назван издавна и за то, что целовал царю крест, приносил присягу в том, что будет всемерно стараться спаивать крестьян и мастеровых водкой в царёвом кабаке. Целовальник был не одной пиявкой, которая сосала кровь фабричного народа, вокруг каждой фабрики такие пиявки плодились десятками. Они торговали разным мелким товаром, а также и крупным — женским телом. Понемножку сосали кровь рабочего и наиболее ловкие мужички окрестных деревень; насосавшись вдоволь, они становились у себя в деревне мироедами, кулаками, а переезжая в города, покупали купеческую гильдию, заводили маленькие заводики, фабрички и, с помощью божией, а также и чиновничьей, полицейской, начинали кровососать рабочего ещё более усердно и умело. Совместно со всеми пиявками рабочего класса действовали попы, убеждая рабочий народ, что он появляется на свет и живёт для того, чтобы покорно терпеть все невзгоды, все муки и страдания.

Вот приблизительно в каких условиях жил рабочий класс до Октября, до победы разума рабочего класса, воплощённого в Ленине и его учениках — интеллигентах и рабочих. Очень важно, товарищи, отмечать, как вспыхивали на фабриках и заводах искры этого разума и как от них разгоралось пламя, ныне освещающее путь к свободе всей мировой массы рабочих. Чем больше вы, товарищи, уделите внимания общей бытовой обстановке, в которой жил до революции завод, тем более ярко и величественно обнаружится дореволюционная