он рассказы снов, примет, звон тарелок и стук ножей, жмется к няне, прислушивается к ее старческому, дребезжащему голосу: «Милитриса Кирбитьевна!» – говорит она, указывая ему на образ хозяйки.

Кажется ему, то же облачко плывет в синем небе, как тогда, тот же ветерок дует в окно и играет его волосами, обломовский индейский петух ходит и горланит под окном.

Вон залаяла собака: должно быть, гость приехал. Уж не Андрей ли приехал с отцом из Верхл°ва? Это был праздник для него. В самом деле, должно быть он: шаги ближе, ближе, отворяется дверь… «Андрей!» – говорит он. В самом деле, перед ним Андрей, но не мальчик, а зрелый мужчина.

Обломов очнулся: перед ним наяву, не в галлюцинации, стоял настоящий, действительный Штольц.

Хозяйка быстро схватила ребенка, стащила свою работу со стола, увела детей; исчез и Алексеев. Штольц и Обломов остались вдвоем, молча и неподвижно глядя друг на друга. Штольц так и пронзал его глазами.

– Ты ли это, Андрей? – спросил Обломов едва слышно от волнения, как спрашивает только после долгой разлуки любовник свою подругу.

– Я, – тихо сказал Андрей. – Ты жив, здоров?

Обломов обнял его, крепко прижимаясь к нему.

– Ах! – произнес он в ответ продолжительно, излив в этом ах всю силу долго таившейся в душе грусти и радости и никогда, может быть, со времени разлуки не изливавшейся ни на кого и ни на что.

Они сели и опять пристально смотрели друг на друга.

– Здоров ли ты? – спросил Андрей.

– Да, теперь слава богу.

– А был болен?

– Да, Андрей, у меня удар был…

– Возможно ли? Боже мой! – с испугом и участием сказал Андрей. – Но без последствий?

– Да, только левой ногой не свободно владею… – отвечал Обломов.

– Ах, Илья, Илья! Что с тобой? Ведь ты опустился совсем! Что ты делал это время? Шутка ли, пятый год пошел, как мы не видались!

Обломов вздохнул.

– Что ж ты не ехал в Обломовку? Отчего не писал?

– Что говорить тебе, Андрей? Ты знаешь меня и не спрашивай больше! – печально сказал Обломов.

– И вс° здесь, на этой квартире? -говорил Штольц, оглядывая комнату, – и не съезжал?

– Да, вс° здесь… Теперь уж я и не съеду!

– Как, решительно нет?

– Да, Андрей.. решительно.

Штольц пристально посмотрел на него, задумался и стал ходить по комнате.

– А Ольга Сергеевна? Здорова ли? Где она? Помнит ли?..

Он не договорил.

– Здорова и помнит тебя, как будто вчера расстались. Я сейчас скажу тебе, где она.

– А дети?

– И дети здоровы… Но скажи, Илья: ты шутишь, что останешься здесь? А я приехал за тобой, с тем чтоб увезти туда, к нам, в деревню…

– Нет, нет! – понизив голос и поглядывая на дверь, заговорил Обломов, очевидно встревоженный. – Нет, пожалуйста, ты и не начинай, не говори…

– Отчего? Что с тобой? – начал было Штольц. – Ты знаешь меня: я давно задал себе эту задачу и не отступлюсь. До сих пор меня отвлекали разные дела, а теперь я свободен. Ты должен жить с нами, вблизи нас: мы с Ольгой так решили, так и будет. Слава богу, что я застал тебя таким же, а не хуже. Я не надеялся… Едем же!.. Я готов силой увезти тебя! Надо жить иначе, ты понимаешь как.

Обломов с нетерпением слушал эту тираду.

– Не кричи, пожалуйста, тише! – упрашивал он. – Там…

– Что там?

– Услышат… хозяйка подумает, что я в самом деле хочу уехать…

– Ну, так что ж? Пусть ее думает!

– Ах, как это можно! – перебил Обломов. – Послушай, Андрей! – вдруг прибавил он решительным, небывалым тоном, – не делай напрасных попыток, не уговаривай меня: я останусь здесь.

Штольц с