этим. Пьяный говорил неаполитанцам речь, конечно, на русском языке, и немножко покрывая её «матом».

— Дьяволы… Земля у вас — хорошая, а как вы живёте? Живёте как?.. Чего ждёте, а?

Трезвый уговаривал его:

— Перестань! Ты же пьяный, ты флот конфузишь! Мы должны вести себя примерно…

— Стой, погоди! Чего они ждут, а? Товарищи итальянцы! Берись за дело…

Мой знакомый легко читает по-русски, но плохо говорит. Он решил придти на помощь трезвому товарищу и заговорил с ним. Тот сначала спросил:

— Вы эмигрант, что ли?

— Нет.

— Верно?

— Честное слово!

— Ну, тогда, брат, помоги мне купить кисточку для бритья. Ты скажи, чтоб за товарищем поглядели, не пускали бы его на улицу.

Пошли покупать кисточку, но у двери магазина моряк сказал:

— Ты погоди, я сам спрошу.

И, указав пальцем на кисть, спросил:

— Кванто коста (сколько стоит)?

Торговец назначил пятнадцать лир, а моряк, подняв два пальца, сказал:

— Дуэ!..

Торговец возмутился со всем пылом неаполитанца и сбавил пять лир.

— Тре! — сказал моряк.

Тут торговец, захохотав, спросил:

— Руссо? Маринано руссо, си?

— Вот именно, этот самый, — сказал моряк и получил кисточку за три лиры, после чего торговец долго, дружески хлопал его по плечу. Возвратились в ресторан, там смирно сидел пьяный под заботливым надзором неаполитанцев.

— Ну, спасибо, — сказал моряк моему знакомому и прибавил одобрительно:

— Язык у них очень простой.

Он ушёл вниз, к порту, уводя с собою ослабшего товарища.

Затем знакомый мой увидал ещё одного моряка, тот, стоя перед витриной книжного магазина, шевелил губами. Повторилась та же сцена — был поставлен тот же вопрос:

— Эмигрант?

Но затем последовало объяснение:

— Эмигрантов я, конечно, не боюсь, а противно руку пожать изменнику интересам трудового народа.

Этому моряку нужно было купить кашне.

— Не шёлковое, а простое!

И снова торговец запросил, кажется, тридцать лир, уступил за цену, предложенную моряком, потому что:

— Вы — русский храбрый моряк, ваши друзья помогли нам в Мессине и поискам экспедиции Нобиле во льдах вашего моря. Мы это помним!

Хождение моего знакомого по улицам Вомеро закончилось так: на одной из маленьких площадей он увидел тесную группу, несколько десятков неаполитанцев и среди её — нашего моряка. Это был человек, убеждённый в том, что правда, сказанная по-русски, понятна людям всех иных языков. Он и говорил по-русски всё, что может сказать человек, твёрдо верующий в силу и победу своей правды. Слушали его молча и серьёзно.

— Хороший город у вас, а как живёт в нём беднота? Грязь, вонь…

Толпу растолкал какой-то человек, обнял моряка и поцеловал его.

Но тотчас же другой человек, одетый более чисто и с лицом сытого, сказал тому, который поцеловал моряка, очень строго сказал:

— Вы слишком любезны, смотрите, это может быть плохо для вас.

Этой характерной сценкой я закончу мой маленький отчёт.

Французская газетка «Попюлер» напечатала, что «итальянские власти» устраивали в честь советской эскадры «пиры» и «празднества». Эта ложь нужна была газете для того, чтоб сказать несколько пошлостей о «красных моряках». Газета «Попюлер» не боится быть смешной, — она твёрдо уверена в глубоком невежестве своих читателей.



День в центре культуры

Огромный город накрыт грязновато-серой тучей. Она опустилась так низко, что кажется плоской и такой плотной, что разорвать её может только сила урагана. На крыши великолепных зданий, на оголённые деревья, чёрные зонтики людей и