башне»; человек, который «в МГУ слушал лекции Бухарина, Луначарского и др. строителей социализма», но — «передайте им это — требует он — вышел из университета самым крайним индивидуалистом»; затем — «поэт из крестьян», антисемит; «пролетарский поэт», у которого украли пальто и галоши; «бывший меламед»; «бывшие поклонники»; «убеждённый защитник мещанства» и десятки других «механических граждан».

Послания этих граждан, различные по степеням малограмотности и хамоватости, вполне объединяются скверненькой злостью против Советской власти, против коммунистов, рабочего класса и против автора этой статьи, «предателя родины», «ослеплённого царскими почестями, оглушённого славословиями», которого «водят за нос», «показывая ему несуществующие нигде достижения».

В высокой степени характерно для «механических граждан» именно то, что их особенно злобно раздражают именно достижения Советской власти и рабочего класса, — наличность достижений весьма единодушно и свирепо отрицается.

В подавляющем большинстве корреспонденты заявляют: у них нет надежд, что письма дойдут до меня. Спешу успокоить: дошли. И не только закрытые, но дошли открытки, на которых чётко написаны различные ругательства; почта Москвы работает отлично, и это я считаю одним из достижений [9 - кстати: прошу работников почтамта принять искреннюю мою благодарность за их крайне внимательное отношение к моей обильной корреспонденции — прим. М.Г.]

Следует отметить ещё одно: злость, наполняющая письма корреспондентов моих, свидетельствует о том, что Советская власть за одно десятилетие сумела раздражить духовно полумёртвого, безразличного к действительности обывателя так, как этого не мог достичь режим самодержавия на протяжении многих десятилетий.

Теперь «механические граждане» раздражаются не «накожно», как это было раньше, когда накожное раздражение обманчиво заставляло многих из них воображать себя народолюбцами и революционерами, — теперь раздражение проникло глубоко в «тайное тайных» обывательской души, вызвало там процесс окисления, тления, и — вот несколько образцов чёрного словесного дыма, исходящего из глубины обывательских душ:



«Где ваши, Горький, доказательства того, что человечество вечно и уцелеет в то время, когда земля потеряет атмосферу, то есть когда не будет воздуха для дыхания? А если таких доказательств у вас нет, зачем же я буду поддерживать своей деятельностью то, что обречено погибнуть?»


Второй философ упрощает вопросы первого:



«Не является ли напрасной и совершенно бесцельной жертвой с нашей стороны всякое ограничение самих себя и других путём создания каких-либо законов, правительственных учреждений и верований во имя какого бы то ни было ближайшего и отдалённого будущего, — примерно хотя бы во имя коммунистического будущего?»


Третий ещё более решительно упрощает и конкретизирует:



«Наплевать мне, — пишет он, — на всякую общественность, на все призывы к труду, творчеству, я не честолюбив, я хочу жить просто для самого себя, для семьи…»


И, наконец, четвёртый, как говорится, «ставит точку над «i» — которое, напомню, уже выкинуто из алфавита, — четвёртый пишет:



«Русский народ не понимает свободу, ему нужны казак и плеть.»


Нельзя отрицать, что познание «механическими гражданами» скрытой сути своей явилось результатом благотворной деятельности Советской власти, и результат этот — весьма крупное достижение, на мой взгляд.

Есть у меня, разумеется, и письма иного типа, и часть одного из них очень уместно привести в