масс заживо сгорают в облаках ядовитого газа единственно для того, чтобы могли появиться на свете военные спекулянты Раффке и другие чудовища. Четыре года гнуснейшей бойни привели к тому, что часть победителей надолго обескровлена, а побеждённые вконец разграблены. Выиграл на этом только Третий, всё более глупеющий от гордости, потому что он уверен, что он умней и сильней, чем все остальные. Все — тайно или открыто — стремятся к новой бойне, которая обещает быть ещё бессмысленней и глупее прежней.

Один из «героев» «Люизита», Брац, с замечательным цинизмом заявляет:



«Война — необходимый фактор для развития культуры, наивысшая сила и проявление жизненности наших культурных народов.»


Вот это действительно чудовище, которому место в тюрьме. Вот кого надо предать суду!

Если Иоганнес Бехер будет осуждён, это будет равносильно оправданию авантюристов и проходимцев типа Браца.

Мне кажется, буржуазии давно уже следовало бы понять, что такие «меры самозащиты», как суд над Бехером, как убийство Сакко и Ванцетти после семи лет мучений, не спасут её от неотвратимой гибели, а только усилят ненависть к ней и приблизят, таким образом, её падение.

Буржуазия уже ничего не может предложить. У неё уже нет тех средств, которые позволяли ей прежде держать и цепях рабочие массы. У неё больше нет никакой религии, никакой идеологии, которая могла бы оправдать её преступления.

Единственным основанием, благодаря которому она ещё держится, является бессовестная эксплуатация научных сил, обогащающих её промышленность и технику.

Но и это, конечно, ненадолго: люди науки отличаются большей проницательностью, чем остальные, и им, конечно, скоро станет ясно, что, работая на паразитов и «шиберов», они работают не для «культуры», а в ущерб народу и собственным интересам.

Я призываю всех честных людей протестовать против суда над Иоганнесом Бехером, виновным единственно в том, что он честен и талантлив.



Рецензия

Пришёл из деревни отличный поэт Сергей Есенин, быстро заставил полюбить его милые стихи; немножко чрезмерно возгордился этой дешёвой любовью; затем почувствовал дешевизну её и был многократно уязвлён завистью к его славе; затосковал: начал отравляться нечистыми удовольствиями города, потом стал бунтовать против него детским бунтом и, разбив об город некрепкое сердце своё, погиб.

Драма совершенно законная. Вероятно, и ещё не один талантливый человек погибнет, если не сумеет понять, почувствовать глубокое и всем ходом истории обусловленное значение того, что называется «смычкой» города и деревни. Трудно лирикам жить во время эпическое, в героические будни, я бы сказал.

А вот Госиздат напечатал книжку стихов крестьянина Михаила Исаковского «Провода в соломе». Этот поэт, мне кажется, хорошо понял необходимость и неизбежность «смычки», хорошо видит процесс её и прекрасно чувствует чудеса будних дней. Он пишет такие стихи:

«Радиомост

Каждый день суров и осторожен,
Словно нищий у чужих ворот:
Был наш край от мира отгорожен
Сотней вёрст, десятками болот.

Эта глушь с тоскою неразлучна,
Ветер спал на старом ветряке.
Падал дождь. И было очень скучно,
И дремали мысли в тупике.

Но взметнулись, вспыхнули зарницы.
Чрез болота, пашни и кусты,
К деревням и сёлам из столицы
Протянулись радиомосты.

И в углу прокуренном нардома,
Сбросив груз соломенной тоски,
Вечером доклад из Совнаркома
Слушали, столпившись, мужики.

Грудь полна восторженного гула,
Но кругом немая тишина,