унылое. Рядом с ним Бобров, наигрывает на балалайке, прислушиваясь к беседе Веры с казаком.


Дом сельского правления, занятый жандармами. У крыльца — часовые, солдаты.


С крыльца сходит полицейский Медников, щека у него подвязана, болят зубы. За ним двое полицейских ведут кузнеца Сомова, руки его связаны за спиною, лицо — бессмысленное, безумное.


Бежит Петя; подбежал к группе рабочих:

— Морозова арестовали. И весь стачечный комитет…

Среди рабочих — волнение; Петю окружают человек двадцать.


Солдаты и жандармы выводят на площадь Морозова и ещё пятерых рабочих. Вера испуганно смотрит с крыльца, офицер, смеясь, указывает ей на арестованных, тронул коня, отъезжает.


Из улицы, вслед арестованным, идёт толпа рабочих, настроенная бурно. Анфиса. К ней подходят рабочие, выражая сочувствие. Она говорит:

— Он сам выбрал эту дорогу.

К толпе подбегает Вера и с большою силой говорит рабочим:

— Что же вы не защищаете защитников ваших? Вас — тысячи.

Её неожиданное вмешательство сначала вызывает недоверие и насмешки рабочих, но скоро зажигает в них чувство протеста. Толпа увеличивается, волнение всё сильнее.


Двое жандармов ведут Соколова, весёлого, как всегда. Толпа преграждает им дорогу. Вера кричит, указывая на Соколова:

— И этого взяли! Не стыдно вам?


Соколов остановился, удивлённо смотрит на Веру, жандармы грубо толкают его, он упал, катится под ноги рабочих. Поняв его намерение, рабочие сгруживаются теснее вокруг жандармов, стискивая их так, чтоб они не могли действовать оружием.


В то же время толпа, расступаясь, открывает дорогу Соколову, он, согнувшись и на четвереньках, бежит к воротам дома, возбуждая сдержанный смех рабочих; они двигаются вместе с ним, прикрывая его. Анфиса, схватив Соколова за руку, увлекает его за собою во двор дома.


Кто-то поднял Веру на руки, посадил её на плечо себе, и она, возвышаясь над толпою, говорит, указывая на дом, занятый жандармами.


Скачут пятеро казаков, врезались в толпу, бьют людей нагайками, но быстро исчезают, сорванные с лошадей.


Из толпы выскочила испуганная лошадь, мчится прочь. Бобров бьёт её по крупу балалайкой, балалайка сломалась, Бобров смотрит с досадой на гриф, оставшийся в руке его.


Комната Анфисы; быстро переодевается Соколов; Анфиса, помогая ему, торопит:

— Скорей! Беги. Лесом…


Из окна дома жандармский и казачий офицера стреляют в толпу, рабочие бросают в них камнями, палками; вышибли револьвер из руки офицера.


Лавочник Бармин торопливо запирает двери лавки.


Со стороны фабрики бежит отряд солдат, впереди — унтер-офицер с обнажённой шашкой. Припадая на колено, солдаты стреляют.


С другой стороны на площадь выскочило человек десять казаков, они бьют людей шашками плашмя.


Толпа мечется по площади, тает, люди прыгают через заборы, скрываются во дворах домов.


На крыше лавки — Бармин, сидит верхом на коньке, размахивая руками, как бесноватый, кричит:

— Бей, бей!


Быстро бежит Анфиса, увлекая за собою Соню; Соня прихрамывает, лицо её искажено болью. Подбежал Бобров, помогает Анфисе.

Бобров. Ранили?

Соня. Ушибли.


Пьяный Туркин, стоя на крыльце трактира, поёт. Вдруг что-то увидал, бежит с лестницы.


Площадь опустела; в разных местах её лежат убитые: четыре трупа мужчин, женщина, мальчик. Ползёт человек с перебитой ногою.


Вера хочет подняться с земли и не может. К ней подбежал Туркин.


Бармин смотрит с крыши, наклонясь, рискуя упасть, кричит, ползёт по крыше,