рапортовать! "Товарищ Ленин,

я вам докладываю

не по службе,

а по душе. Товарищ Ленин,

работа адовая будет

сделана

и делается уже. Освещаем, одеваем нищь и оголь,

ширится

добыча

угля и руды...

А рядом с этим,

конешно,

много, много

разной

дряни и ерунды. Устаешь

отбиваться и отгрызаться.

Многие

без вас

отбились от рук. Очень

много

разных мерзавцев ходят

по нашей земле

и вокруг. Нету

им

ни числа,

ни клички, целая

лента типов

тянется. Кулаки

и волокитчики, подхалимы,

сектанты

и пьяницы,ходят,

гордо

выпятив груди, в ручках сплошь

и в значках нагрудных... Мы их

всех,

конешно, скрутим, но всех

скрутить

ужасно трудно. Товарищ Ленин,

по фабрикам дымным. по землям,

покрытым

и снегом вашим,

товарищ,

сердцем

и именем думаем,

дышим,

боремся

и живем!.." Грудой дел,

суматохой явлений день отошел,

постепенно стемнев. Двое в комнате.

Я

и Ленин фотографией

на белой стене.

1929

СЕБЕ, ЛЮБИМОМУ, ПОСВЯЩАЕТ ЭТИ СТРОКИ АВТОР

Четыре. Тяжелые, как удар. "Кесарево кесарю - богу богово". А такому, как я, ткнуться куда? Где для меня уготовано логово?

Если б был я маленький, как Великий океан,на цыпочки б волн встал, приливом ласкался к луне бы. Где любимую найти мне, такую, как и я? Такая не уместилась бы в крохотное

небо! О, если б я нищ был! Как миллиардер! Что деньги душе? Ненасытный вор в ней. Моих желаний разнузданной орде не хватит золота всех Калифорний.

Если б быть мне косноязычным, как Дант или Петрарка! Душу к одной зажечь! Стихами велеть истлеть ей! И слова и любовь моя триумфальная арка: пышно, бесследно пройдут сквозь нее любовницы всех столетий.

О, если б был я тихий, как гром,ныл бы, дрожью объял бы земли одряхлевший

скит.

Я если всей его мощью выреву голос огромный кометы заломят горящие руки, бросятся вниз с тоски.

Я бы глаз лучами грыз ночи о, если б был я тусклый, как солнце! Очень мне надо Сияньем моим поить Земли отощавшее лонце!

Пройду, любовищу мою волоча. В какой ночи, бредовой, недужной, какими Голиафами я зачат такой большой и такой ненужный?

1916

* * * * *

Уже второй. Должно быть, ты легла. В ночи Млечпуть серебряной Окою. Я не спешу, и молниями телеграмм мне незачем тебя будить и беспокоить. Как говорят, инцидент исперчен. Любовная лодка разбилась о быт. С тобой мы в расчете. И не к чему перечень взаимных болей, бед и обид. Ты посмотри, какая в мире тишь. Ночь обложила небо звездной данью. В такие вот часы встаешь и говоришь векам, истории и мирозданью.

1930

Стихотворения 1912 - 1916 годов

НОЧЬ

Багровый и белый отброшен и скомкан, в зеленый бросали горстями дукаты, а черным ладоням сбежавшихся окон раздали горящие желтые карты.

Бульварам и площади было не странно увидеть на зданиях синие тоги. И раньше бегущим, как желтые раны, огни обручали браслетами ноги.

Толпа - пестрошерстая быстрая кошка плыла, изгибаясь, дверями влекома; каждый хотел протащить хоть немножко громаду из смеха отлитого кома.

Я, чувствуя платья зовущие лапы, в глаза им улыбку протиснул; пугая ударами в жесть, хохотали арапы, над лбом расцветивши крыло попугая.

1912

УТРО

Угрюмый дождь скосил глаза. А за решеткой четкой железной мысли проводов перина. И на нее встающих звезд легко оперлись ноги Но гибель фонарей, царей в короне газа, для глаза сделала больней враждующий букет