окончательно питать дальнейшие сладостные надежды, которыми я позволял себе упиваться некоторое время. Сожалею о прошедшем, но надеюсь, что в поведении моем вы не отыщете ничего, что недостойно жантилома и честного человека (gentilhomme et honnête homme 1). Потеряв почти все мои деньги в долгах на отчиме вашем, я нахожусь в крайней необходимости воспользоваться тем, что мне остается: я уже дал знать в Петербург моим друзьям, чтоб немедленно распорядились продажею заложенного мне имущества; зная, однако же, что легкомысленный отчим ваш растратил ваши собственные деньги, я решился простить ему пятьдесят тысяч франков и на эту сумму возвращаю ему часть закладных на его имущество, так что вы поставлены теперь в возможность воротить всё, что потеряли, потребовав с него имение судебным порядком. Надеюсь, mademoiselle, что при теперешнем состоянии дел мой поступок будет для вас весьма выгоден. Надеюсь тоже, что этим поступком я вполне исполняю обязанность человека честного и благородного. Будьте уверены, что память о вас запечатлена навеки в моем сердце".

1 дворянина и порядочного человека (франц.).

-- Что же, это всё ясно, -- сказал я, обращаясь к Полине, -- неужели вы могли ожидать чего-нибудь другого, -- прибавил я с негодованием.
-- Я ничего не ожидала, -- отвечала она, по-видимому спокойно, но что-то как бы вздрагивало в ее голосе; -- я давно всё порешила; я читала его мысли и узнала, что он думает. Он думал, что я ищу... что я буду настаивать... (Она остановилась и, не договорив, закусила губу и замолчала). Я нарочно удвоила мое к нему презрение, -- начала она опять, -- я ждала, что от него будет? Если б пришла телеграмма о наследстве, я бы швырнула ему долг этого идиота (отчима) и прогнала его! Он мне был давно, давно ненавистен. О, это был не тот человек прежде, тысячу раз не тот, а теперь, а теперь!.. О, с каким бы счастием я бросила ему теперь, в его подлое лицо, эти пятьдесят тысяч и плюнула бы... и растерла бы плевок!
-- Но бумага, -- эта возвращенная им закладная на пятьдесят тысяч, ведь она у генерала? Возьмите и отдайте Де-Грие.
-- О, не то! Не то!..
-- Да, правда, правда, не то! Да и к чему генерал теперь способен? А бабушка? -- вдруг вскричал я.
Полина как-то рассеянно и нетерпеливо на меня посмотрела.
-- Зачем бабушка? -- с досадой проговорила Полина, -- я не могу идти к ней... Да и ни у кого не хочу прощения просить, -- прибавила она раздражительно.
-- Что же делать! -- вскричал я, -- и как, ну как это вы могли любить Де-Грие! О, подлец, подлец! Ну, хотите, я его убью на дуэли! Где он теперь?
-- Он во Франкфурте и проживет там три дня.
-- Одно ваше слово, и я еду, завтра же, с первым поездом! -- проговорил я в каком-то глупом энтузиазме. Она засмеялась.
-- Что же, он скажет еще, пожалуй: сначала возвратите пятьдесят тысяч франков. Да и за что ему драться?.. Какой это вздор!
-- Ну так где же, где же взять эти пятьдесят тысяч франков, -- повторил я, скрежеща зубами, -- точно так и возможно вдруг их поднять на полу. -- Послушайте: мистер Астлей? -- спросил я, обращаясь к ней с началом какой-то странной идеи.
У ней глаза засверкали.
-- Что же, разве ты сам хочешь, чтоб я от тебя ушла к этому англичанину? -- проговорила она, пронзающим взглядом смотря мне в лицо и горько улыбаясь. Первый раз в жизни сказала она мне ты.
Кажется, у ней в эту минуту закружилась голова от волнения, и вдруг она села на диван, как бы в изнеможении.
Точно молния опалила меня; я стоял