вот эта умнее всех спросила, а то: ах да ах! Вот видишь ты: лежала-лежала, лечили-лечили, я докторов прогнала и позвала пономаря от Николы. Он от такой же болезни сенной трухой одну бабу вылечил. Ну, и мне помог; на третий день вся вспотела и поднялась. Потом опять собрались мои немцы, надели очки и стали рядить: "Если бы теперь, говорят, за границу на воды и курс взять, так совсем бы завалы прошли". А почему же нет, думаю? Дурь-Зажигины разахались: "Куда вам, говорят, доехать!". Ну, вот-те на! В один день собралась и на прошлой неделе в пятницу взяла девушку, да Потапыча, да Федора лакея, да этого Федора из Берлина и прогнала, потому: вижу, совсем его не надо, и одна-одинешенька доехала бы... Вагон беру особенный, а носильщики на всех станциях есть, за двугривенный куда хочешь донесут. Ишь вы квартиру нанимаете какую! -- заключила она осматриваясь. -- Из каких это ты денег, батюшка? Ведь всё у тебя в залоге. Одному этому французишке что должен деньжищ-то! Я ведь всё знаю, всё знаю!
-- Я, тетушка... -- начал генерал, весь сконфузившись, -- я удивляюсь, тетушка... я, кажется, могу и без чьего-либо контроля... притом же мои расходы не превышают моих средств, и мы здесь...
-- У тебя-то не превышают? сказал! У детей-то, должно быть, последнее уж заграбил, опекун!
-- После этого, после таких слов... -- начал генерал в негодовании, -- я уже и не знаю...
-- То-то не знаешь! небось здесь от рулетки не отходишь? Весь просвистался?
Генерал был так поражен, что чуть не захлебнулся от прилива взволнованных чувств своих.
-- На рулетке! Я? При моем значении... Я? Опомнитесь, тетушка, вы еще, должно быть, нездоровы...
-- Ну, врешь, врешь; небось оттащить не могут; всё врешь! Я вот посмотрю, что это за рулетка такая, сегодня же. Ты, Прасковья, мне расскажи, где что здесь осматривают, да вот и Алексей Иванович покажет, а ты, Потапыч, записывай все места, куда ехать. Что здесь осматривают? -- обратилась вдруг она опять к Полине.
-- Здесь есть близко развалины замка, потом Шлангенберг.
-- Что это Шлангенберг? Роща, что ли?
-- Нет, не роща, это гора; там пуант...
-- Какой такой пуант?
-- Самая высшая точка на горе, огороженное место. Оттуда вид бесподобный.
-- Это на гору-то кресла тащить? Встащат аль нет?
-- О, носильщиков сыскать можно, -- отвечал я.
В это время подошла здороваться к бабушке Федосья, нянюшка, и подвела генеральских детей.
-- Ну, нечего лобызаться! Не люблю целоваться с детьми: все дети сопливые. Ну, ты как здесь, Федосья?
-- Здесь очинно, очинно хорошо, матушка Антонида Васильевна, -- ответила Федосья. -- Как вам-то было, матушка? Уж мы так про вас изболезновались.
-- Знаю, ты-то простая душа. Это что у вас, всё гости, что ли? -- обратилась она опять к Полине. -- Это кто плюгавенький-то, в очках?
-- Князь Нильский, бабушка, -- прошептала ей Полина.
-- А русский? А я думала, не поймет! Не слыхал, может быть! Мистера Астлея я уже видела. Да вот он опять, -- увидала его бабушка, -- здравствуйте! -- обратилась она вдруг к нему.
Мистер Астлей молча ей поклонился.
-- Ну, что вы мне скажете хорошего? Скажите что-нибудь! Переведи ему это, Полина. Полина перевела.
-- То, что я гляжу на вас с большим удовольствием и радуюсь, что вы в добром здоровье, -- серьезно, но с чрезвычайною готовностью ответил мистер Астлей. Бабушке перевели, и ей, видимо, это понравилось.
-- Как англичане всегда хорошо отвечают, -- заметила она. -- Я почему-то всегда любила англичан,