феории», «аспекты», «харалужный», «сулица», — только портят впечатление и оставляют в недоумении читателя, редко знающего, что «феория» значит «созерцание», а «сулица» — «колчан». В других случаях, напротив, особенно звучны бывают смелые образования от прилагательных и глаголов: «мгла среброзоркая», «неот лучимые ключи», «луны серпчатой крутокормая ладья».

Часто поэт прибегает к искусственному усилению стиха путем аллитераций, перебоев в размере и т. п. Иногда это удачно:

Цикады, цикады!..
Молотобойные,
Скрежетопильные,
Звонко-гремучие
Вы ковачи!

Не извечно, верь, из чаш сафирных
Боги неба пили нектар нег.

прозрачный, сумеречно-светлый час,
В полутени сквозных ветвей,
Она являет свой лик и проходит мимо нас —
Невзначай, — и замрет соловей…

Иногда этот прием слишком груб:

Рдей, царь-рубин, рудой любовью…

Очень редко встречаются безвкусно рубленные рифмы, вроде Лато — Эрато. Почти все стихи отделаны с тонким вкусом, с приемами, еще не примененными в нашей литературе. Очень хороши гекзаметры с пентаметрами («Прежде чем парус направить в лазурную Парфенопею…» и др.). Но нельзя не пожаловаться на передачу Вакхилидова дифирамба в некоторых частях русским былинным складом, тем более что такая передача, по-видимому, намеренна, иначе мы не встретили бы таких выражений, как: «али вдосталь», «нет надежи-дружинников»…

Как пример особенно ярких образов в стихах Вяч. Иванова, можно привести строки об облаках и о месяце; это — точно специальность поэта, и здесь он достиг необычайной краткости и воздушной образности:

…глубь, где ночь пустила
Синею излукой
Парус крутолукий
Бледного светила.

В небе кормщик неуклонный,
Стоя, правит бледный челн…

Апрель 1904



Валерий Брюсов. «Urbi Et Orbi»[125 - «Граду и миру» (лат.).] Вторая рецензия

Стихи 1900–1903 гг. Книгоиздательство «Скорпион».


«Книга стихов должна быть не случайным сборником разнородных стихотворений, а именно книгой, замкнутым целым, объединенным единой мыслью. Как роман, как трактат, книга стихов раскрывает свое содержание последовательно от первой страницы к последней… Отделы в книге стихов — не более как главы, поясняющие одна другую, которых нельзя переставлять произвольно».

Эти строки предисловия к «Urbi et orbi», столь строгие и точные, первоначально кажутся почти лишними, налагающими на автора ни для кого непосильную задачу. Они звучат как математическая формула. Трудно себе представить, чтобы на острие одной этой формулы можно было поднять трехлетний груз таких разнообразных стихотворений, судя хотя бы только по напечатанным в «Северных цветах» за три года.

Но обещание исполнено. Перед нами — книга, как песня, из которой «слова не выкинешь», замкнутая во всех своих десяти частях, оставляющая лишь узкие проливы от части к части — как глава к главе. Правда, для этого пришлось пожертвовать ценным материалом, но, может быть, он действительно составил бы излишний балласт. Таково, например, стихотворение «Осенний день был тускл и скуден», которого нет в «Urbi et orbi». Надо заметить, что Брюсов не обременяет читателя не только вариантами одного содержания, но избегает повторений и в размерах. Достаточно указать, что в книге, состоящей из 96 стихотворений, употреблено более 40 разных размеров. При этом некоторые из них (vers libre[126 - Свободный стих (франц.).]) усвоены русским стихосложением впервые.

Рассуждение о совершенстве формы и т. п. — представляется нам по отношению к данной книге общим