на кладбище и больше ничего.

Будучи типичным русским человеком, добродушным и грубым, способным в один час этому нищему дать в ухо, тому подать тысячу рублей милостыни, — как это делал Г.Ч., пребывая, несмотря на все обличения, самодуром, — он совершенно не умеет быть гражданином своей страны и очень плохой христианин.

Сидя на сундуке со своими тысячами, он никогда не помнит о других тысячах, — о тысячах людей, голодных, холодных и бесприютных, о которых он, — если бы верил словам Христа, — должен бы был позаботиться.

А кто из самарских богачей уделил что-либо от своих тысяч в пользу дома трудолюбия, учреждения, несомненно, глубоко христианского?

И кто из местных тысячников и миллионеров откликнулся на наш призыв помочь людям, ищущим мест прислуги, тем несчастным, что толпятся на Алексеевской площади у дома Бахаревой, — толпятся с утра до ночи на морозе?

Для них нужно только выстроить загородку, и стоит она много-много 100 рублей.

Какие дела, полезные городу, совершил данный состав думы и управы?

Что вообще хорошее и важное для города сделало наше богатое купечество, что оно

делает и что предполагает сделать?

Я знаю за ним одно дело — это ненависть к местной прессе и преследование её разными путями.

А между тем — чем виновата перед купечеством пресса?

И зачем нужно на зеркало пенять, коли…

Кому много дано, с того много и спрашивают.


Один купец побил своего «мальчика» за то, что этот мальчик принёс сыну купца бутылку пива.

Разве это не дико?

За что бить мальчика, раз он стоит в такой же зависимости от сына хозяина, как и от «самого»?

Это однако в нравах почтенного класса, в данное время чуть ли не доминирующего над жизнью и, кажется, всё более расширяющего район своего влияния в ней.

Хорош же этот класс, намеренный играть в своей стране историческую роль и забывший умыться!

Две тысячи лет тому назад у язычников-римлян представление о гражданине и о его роли в государстве было таково, что православным — миллионерам-христианам нынешних времён — со стыда сгореть следует пред язычниками-то!

Так уж пусть они, купцы, не обижаются, если в прессе их дикая жизнь отражается, как в зеркале.

Нужно быть почтенным для того, чтобы вызвать к себе почтение.

Нужно уважать других для того, чтоб иметь право на уважение к себе.

Нужно, наконец, быть грамотным, то есть умственно зрячим, для того, чтоб уметь судить о людях и о себе и о прессе справедливо и предъявлять к ней разные претензии.

Нужно на себя оглянуться, господа купцы, да, взвесив своё жизненное значение, проверить, насколько ваша жизнь в её действии соответствует вашему значению в стране.

А кто сердится, тот доказывает, что он виноват…


[22]

С новым годом, читатель!

Что новый год, то новых дум,
Желаний и надежд
Исполнен легковерный ум…

Это сказал Некрасов двадцать лет тому назад, но он едва ли сказал бы так в наше время, когда нет желаний и нет надежд, и новых дум тоже нет, а есть только серенькая, бледная жизнь людей, утомлённых жизнью и заплутавшихся в её противоречиях, — людей сухих и чёрствых, с отсохшими сердцами, с тёмным умом, без интереса к жизни как к общему явлению, всецело поглощённых собой, верующих только в себя (да и то слабо!), живущих исключительно для себя, считающих центром жизни себя, — нет ничего нового, и нет стремления к новости в людях, нищих духом!

С новым годом, читатель!

С новым годом, старые мехи, в которые не следует вливать новое вино, но всё-таки да возродятся надежды и