«сопливый».

Pardon![10 - простите (франц.) — Ред.] Но она именно так выражалась.

Итак, поговорив с нею раза четыре, мы пришли, наконец, к одному соглашению, по поводу которого она решила «подумать».

Прощаясь с ней, я уже чувствовал, что потерпел фиаско в моих намерениях, — не умея думать, нельзя обещать «подумать» и нельзя что-либо выдумать.

— Он нездешний, этот рыжий-то: из-под Уфы откуда-то… А мать уезжает в Балаково, коли это дело сойдётся… — нашла нужным сказать мне эта девочка.

И вот теперь я узнаю, что «это дело» — сошлось.

Рыжий, должно быть, покрасился и вытер себе усы.

Человек временно продан за сто двадцать рубликов.

Дорого это или дёшево — как по-вашему?

В хорошей книге господина Далина «Не сказки» среди фактов, рисующих бесправие женщины, есть вот какой факт.

На харьковском вокзале сидят одиннадцать красивых девушек в возрасте до 17 лет, а около них увивается «восточный чэлавэк» и на вопрос, что это за девочки, — откровенно, и даже торжествуя, объясняет:

— Дэвочки? Очэнь хороши! На Одэсс вэзу…

Словом, перед публикой был налицо так называемый «живой товар» — партия живого товара, ещё не бывшего в обращении.

Днём, при ярком свете солнца и на глазах сотен людей, одиннадцать живых душ отправляются на гибель: всем известно, что их втопчут в грязь, погубят, отравят, уничтожат.

Никто не вправе помешать этому, никто.

Нужно доказать, что эти одиннадцать «продаются» без разрешения и согласия родителей, — тогда можно бороться с восточным человеком.

Но если девушку помимо её согласия «продают» родители — тут нечем и не с кем бороться.

Тут нечем помочь девушке.

Особенно если она сама — без души.


[17]

Стоимость интеллигентного труда с точки зрения самарского коммерсанта на днях точно установлена одним из последних, господином Т.

Ему потребовалось подготовить своего десятилетнего сына для поступления в учебное заведение, и вот он ищет человека, способного «образовать сынишку, штобы ён в емназию вперся».

Такой человек найден и готов служить.

— Ты мне, миляга, — устанавливает господин Т. количество труда, — обучи его всему, что там требовается по порядку. Еграфия — и еграфии, рихметика — и её напхай ему в голову, одно слово, приведи мне малого в нужную ролю — и больше никаких! Можешь?

— Могу… — говорит человек.

— Так. А денег тебе сколько за это?

— Три часа занятий?

— Мне хоть пять. Мне чтобы обучить мальчишку. А сколько часов тебе работы — это твоё дело. Хоть десять.

— За три часа ежедневных занятий я с вас возьму десять рублей, — говорит учитель.

Купец разевает рот и делает круглые глаза.

Он долго молча смотрит в лицо учителя и наконец хохочет во всю мочь и силу.

Учитель в недоумении.

— Уморил! — покатывается со смеху купчина.

Учитель просит его успокоиться и объясниться.

— Изволь — объясню. Чудак ты, вот что! Да ты понимаешь ли, что я за десять рублей в месяц имею кухарку и горничную, десять рублей плачу кучеру, семь целковых дворнику, и все эти люди за своё жалованье целый день у меня работой заняты — понял? Целый день! А ты за три часа в сутки хочешь с меня эту сумму слупить. Эх ты, учёный! Видно, по учёности своей бога-то ты уж и не боишься совсем.

— Но — позвольте! Какое же вы мне вознаграждение предложите? — спросил ошеломлённый учитель.

— Какое? Я, брат, по чистой совести, могу тебе дать один рубль пятьдесят копеек в месяц!

— Полтора рубля?!

— Серебром! Получай — и с богом принимайся.

Учитель рассчитал, что полтора рубля